– Её подрезали, – проговорил Оташ, осмотрев седло.
– Сивары, – произнёс Рейн.
– За то, что ты помог мне, Юрис, – согласился шоно. Затем Оташ подозвал Алтана и Бальзана и попросил их починить подпругу. Юргену так и хотелось сказать им, что, мол, видите теперь, что я не сам упал?
– Сильно ушибся? – спросил Олаф. – Точно не сломал ничего?
– Ничего я не сломал, – ответил Шу.
– Вы понимаете, что вам очень повезло? – проговорил Рейн.
– Понимаю, – кивнул Юрген.
– Впредь думайте, прежде чем что-то делать, – шёпотом добавил Арчибальд. – Кстати, вы не сказали мне тогда, что говорил шоно старейшине, когда отдавал нож.
– Спросил, сколько мужчин они отдадут в армию шоносара. Илпек ответил, что столько, сколько выберет Сагдай.
– Выходит, сивары примирились с новой властью. Однако вам они отомстили.
– И что это значит?
– То, что сивары в любой момент могут принять иную сторону.
– Чью, например?
– Нашу, если это будет нам выгодно.
– Но у Нэжвилля ведь нет вражды с шоносаром. Особенно теперь.
– Я не говорю о вражде, господин Шу. Здесь всё намного тоньше.
– А всё же, где был Олаф, когда Оташ дрался?
– Передавал моё письмо, которое я составил для первого министра.
– Кому передавал?
– Торговцу, который как раз держал свой путь в Нэжвилль из Сереса.
– А если он его прочитает?
– Он мало что поймёт, господин Шу. Не стоит волноваться.
Когда братья починили подпругу, Юрген снова сел в седло, стараясь не показывать, как сильно болели ушибленные рука и колено. В мыслях он уже считал себя самым невезучим человеком на свете, который, не успев вылечиться от простуды, уже умудрился свалиться с лошади. Юргену очень не нравилось, как на него смотрели Алтан и Бальзан, и он боялся, что их отношение может как-то повлиять на мнение Оташа о нём, хотя Шу всё-таки грела мысль о том, что шоно был ему благодарен за тот случай с ножом.
Когда путники остановились на ночлег, Оташ вдруг подошёл к Юргену и позвал его за собой.
– Куда мы идём? – не понял Шу.
– Сейчас увидишь, – ответил сарби.
Они отошли от стоянки и остановились посреди степи, покрытой совсем юной весенней травой.
– Очень много с тобой всего случается, – проговорил Оташ, и Юрген испугался. Неужели шоно решит его тут бросить? – Ложись, – вдруг потребовал сарби.
– Зачем? Куда?
– На землю, головой к закату.
Юрген на секунду замешкался, но всё же лёг. Оташ опустился рядом с ним на колени и заговорил на родном языке: