Когда мы убедились, что монстров по прежнему не видно, Эйлити
задумчиво огляделась и медленно отправилась вдоль стен. Время от
времени она останавливалась и придирчиво рассматривала какие-то
места в тексте. Найдя что-то, она оставляла рядом пометку странной
веточкой, выуженной откуда-то из внутреннего кармана. Как я понял,
веточка эта заменяла эльфийке мел или перо, оставляя после себя
зелёный след. Оставив отметку, девушка оглядывала другую часть зала
и шла дальше. Понаблюдав за её передвижениями, я не выдержал и
спросил:
— Что ты хочешь найти, фройляйн?
— Что-нибудь полезное, — ответила она, даже не оборачиваясь, что
меня серьёзно удивило.
Эйлити и правда с головой погрузилась в поиски чего-то важного.
Будь это обычная ситуация, она наверняка бы ляпнула что-нибудь в
духе «магии для снятия штанов», однако сейчас она даже не взглянула
в мою сторону. Молча подивившись её серьёзному поведению, я просто
сел у стены и, закинув палицу на плечо, принялся ждать.
Обход зала занял у эльфийки около десяти минут. Закончив с
последним местом, который оказался прямо возле меня, Эйлити
оглядела помещение ещё разок, после чего быстрым размашистым
движением нарисовала вокруг себя кольцевую линию и уселась прямо
внутри этого круга. Кидая быстрые взгляды в сторону пометок,
эльфийка принялась выводить отмеченные руны по периметру
нарисованного круга. Всего рун оказалось одиннадцать штук, но
некоторые из них повторялись..
Закончив выписывать их, Эйлити задумчиво приложила веточку к
лицу и принялась водить пальцем свободной руки от знака к знаку в
разных комбинациях, что-то шепча под нос.
— Майн готт, фройляйн, да объясни же ты! — взвыл я, не выдержав
ожидания.
— Подожди, Шуббат, — дёрнула ухом эльфийка. — Я почти
разобралась.
Заявив это, она вновь погрузилась в бурчание и начала писать на
полу какие-то сочетания из этих рун. Устав сидеть просто так, чтобы
хоть как-то убить скуку, я решил сходить к ротонде. Однако там
ничего интересного не оказалось. Четыре колонны, державшие купол
ротонды, украшали каменные лозы и листья, а внутри стояла лишь
широкая, но неглубокая чаша.
— Фламма! — раздался вопль. — Фламма! Шуббат, я поняла!
Пулей сорвавшись с места, она подбежала к ротонде и, радостно
сжимая кулаки, сообщила:
— Фламма дюада!
— Что, прости? — непонимающе спросил я.