– Тошнило, – сообщила я шепотом.
– Хорошо, но я не вижу у вас сотрясения, единственное, что я сейчас могу сделать, это зашить губу, у вас достаточно серьезный разрыв, и я бы рекомендовала наложить маленький шов, чтобы избежать шрама.
– Вы её тут будете оперировать? – каким-то очень высоким голосом уточнил Антон.
Я была солидарна с его паникой. Не хочу шить, я стала смотреть на него, ощущая новую влагу на ресницах, будто он мой папа и привел меня на прививку, а я его сейчас упрошу её мне не делать.
Через некоторое время, показавшееся мне вечностью, мне зашили губу. Не знаю, что чувствуют женщины при всяких модификациях лица ботоксом и прочими составами, но эти несколько уколов и три маха иглой были невероятно болезненными, несмотря на обезболивающее. В какой-то момент даже мелькнула жалкая мысль, что я умру от этой боли.
После ужаса и бесконечной боли этого дня, мне запретили принимать любую пищу, кроме жидкой, чтоб не травмировать гортань, а ещё я получила капельницу. Как из меня ее вытаскивали, и как уходила Светлана, я не видела. Этот ужасный день измотал меня полностью.
Глава 2
6 июня( среда)
Не сосчитать сколько раз мой сон прерывался за ночь, нарастающее гудение в голове сменялось сильной болью по всему телу, болели даже волосы. Но присутствие рядом Антона, и его легкие объятья возвращали мне сон. Я проваливалась в безмятежность так же быстро, как просыпалась.
По окну барабанили капли дождя, в помещении пахло сыростью и духотой, комната выглядела мрачной и черно-белой, словно вчера сломался отдел моего мозга, отвечающий за цветное изображение.
– Ты как? – погладил меня по голове Антон.
Я скосила на него глаза и поняла, что даже это вызывает боль, поморщилась.
– Туалет, – проговорила я губами, звука никакого издать не получалось.
Почувствовала себя рыбкой. Губы тоже болели, сильно, я вспомнила, как нижнюю губу мне вчера зашивали. Притронулась к ней, она оказалась огромных размеров, и сразу стало липко на пальцах. Кровь.
– Не трогай, Светлана сказала, что должно быстро зажить.
Да что ж у меня там? Я начала вставать, голова опять закружилась, но мочевой пузырь уже не мог терпеть, и мне надо было срочно добраться до уборной, в противном случае, я была бы опозорена перед Антоном навечно.
Он понял мой настрой и, скинув с меня одеяло, очень бережно подхватил и понес в туалет. Там же я его настойчиво выгнала за дверь, он предложил помочь мне пописать. Я задрав голову, превозмогая боль, кивнула Антону на дверь.