В коридоре их встретила директор и, нахмурив брови, посмотрела на мальчика.
– Надежда Васильевна, пройдёмте ко мне в кабинет, а ты, Арсений, иди к себе в комнату…
– Только что звонила директор дома малютки и рассказала о возмутительном поведении Арсения Ковалёва. Как же вы допустили такое?
– А она не рассказала вам о недозволительном поведении своих сотрудников, которые бьют своих подопечных – маленьких детей?
– Да, и об этом разговор тоже был. Но она просила, чтобы мы не давали хода этому делу, а они забудут про инцидент с нашим мальчиком.
– Значит, вроде как сторговалась, – ухмыльнулась Надежда Васильевна.
– Ну, зачем же вы так?
– А как ещё?! Эту Беляеву близко к детям нельзя допускать. Я не одобряю поступок Арсения, но я его понимаю. Вам наверняка поверхностно рассказали о случившимся, а вот послушайте, как оно на самом деле было…
И Надежда Васильевна в подробностях рассказала то, что они увидели в доме малютки.
– Я вас понимаю, – согласно кивнула Наталья Семёновна. – Вы правы – это недопустимо, но я дала слово. Если ещё раз оттуда поступит подобный сигнал – они ответят за всё сполна…
На следующий день Арсений стал упрашивать воспитательницу позвонить в дом малютки, узнать как там Алёнка.
– Ковалёва Алёна?.. Мы отправили её стационар.
Тогда Надежда Васильевна набрала телефон больницы.
– Я звоню по поводу Алёны Ковалёвой…
На другом конце провода долго кряхтели, покашливали:
– Ковалёва, Ковалёва… Она умерла вчера вечером – мы очень опечалены случившимся, – наконец-то наигранно трагическим голосом сообщили на другом конце провода.
– Как умерла?.. – подавленно произнесла Надежда Васильевна и омрачённая новостью, машинально положила трубку. «Как об этом сказать Арсению? Это убьёт его неокрепшую душу… Скажу, что лежит в больнице, чтобы немного подготовить его. Допустим, там карантин и запрещены посещения»…
Так она и сделала.
– А когда мы сможем к ней придти?
– Скорее всего, когда снимут карантин.
Но как воспитательнице не жалко было причинять боль, а сказать правду всё-таки пришлось.
Арсений сначала не мог поверить в сказанное, а потом просто замкнулся в себе и только слёзы горечи, пропитывающие по ночам подушку, говорили, как тяжело он переживал смерть Алёны. Время шло, а боль утраты не проходила…
Минуло уже три года с той трагической даты, а лицо Алёнки, всё ещё слезами памяти всплывало в его глазах…