Резагда снова взглянула на Миприю. Закончив целоваться с юношей, по-прежнему сидевшим перед ней на коленях, она поставила на его плечо ногу. Хищно улыбаясь, Миприя призывно раздвинула колени перед его лицом, которое одновременно выражало изумление, восторг и благоговение. В этой молодой женщине не осталось ничего от той малышки, с которой Резагду разлучили почти девять лет назад. Дерзкая, строптивая и шальная она свободно творила каждый миг своей жизни, не считаясь с чьим-либо мнением. Поняв, что её дочь уже достаточно взрослая, вкусив горечь разочарования и боль от прошедших лет, которая вторглась в её душу с новой силой, Резагда, бросив последний взгляд на самозабвенно целующегося с девицей Саэрвила, развернулась и пошла прочь.
Оказавшись в комнате, куда приглушённо доносились веселье и крики постояльцев, Резагда села на кровать. Как бы она не желала, ей уже никогда не стать для Миприи матерью, которой она являлась когда-то. Её время ушло. Радость от долгожданного соединения с дочерью сменилась жестоким разочарованием собой и своей жизнью, и сейчас, когда каждый из них мог беспечно веселиться, Резагда как никогда чувствовала себя очень одинокой.
Утро расстелило над городом густой туман, который стал медленно развеиваться, едва лучи солнца озолотили серое полотно, словно смывая с него скопившуюся за ночь грязь. Церковный колокол уже отзвенел, и жители, как и на кануне, стали дружно выползать из своих жилищ.
Друзья уже находились в сёдлах, когда Резагда, выйдя из таверны и пройдя на конюшню, увидела странную картину. Конь Кеннбурги, едва она пыталась к нему приблизиться, сразу начинал брыкаться, как безумный. Он едва не разбил копытом девушке голову, но Саэрвил успел подхватить её силой воздуха и переместить к стене.
– Проклятый конь! – взорвалась Кеннбурга, а в её кулаках внезапно вспыхнул огонь, от чего все кони сразу беспокойно заржали. – Он не подпустит меня! Он чувствует, что я не человек!
Хранители переглянулись, а Резагда, взглянув на лицо Кеннбурги, которое выражало бессильную досаду, решительно подошла к коню, который, встав на дыбы, пытался отпугнуть и её, но элементаль земли, протянув к нему руки, не отступила. Замерев, друзья наблюдали, как Резагда, схватив поводья, притянула морду коня к себе и, нежно поглаживая, стала убаюкивать его, словно дитя. Конь успокоился и, закрыв глаза, застыл, прильнул к материнским ладоням ведьмы, будто погрузившись в сон. Резагда протянула руку к Кеннбурге, но та только зло встрепенулась.