– Что ж папанька тебя не забрал, спиногрыза?! Кто меня возьмёт такую, с довеском? Всем свои нужны, а ты, чужой, нафиг сдался? Так и останусь одна, на тебя всю жизнь загублю!!!
Лёнька тогда очень сильно обиделся и даже плакал в ванне, глотая рыдания, размазывая слезы и сопли кулаком по щекам. Он не знал, почему ушёл отец и почему ни он, ни мама ему, Лёньке, ничего не объяснили. Его счастливое детство с семейными прогулками по выходным, мамиными пирожками, книжкой на ночь, поцелуями и секретничаньем под одеялом закончилось. Мама больше не щекотала его за пятку утром, не целовала в румяные от сна щеки, не готовила ненавистную кашу на завтрак. Теперь она кричала, отвешивала ему пощёчины и затрещины. Завтракал Лёнька бутербродами, которые сам себе делал, а иногда вообще не завтракал, потому что мама забывала купить еду. Нет, он безусловно был уже взрослым – 10 лет – это, знаете ли, не шутка! Но ему до сих пор хотелось маминой ласки, её блинчиков, и каши даже, будь она неладна! Или с отцом поговорить, спросить, что делать, если Вовка из параллельного класса все норовит ему нагадить тайком. А получалось, что никого у Лёньки при живых родителях не было. Они сами по себе, он сам по себе.
И Лёнька принял мужское решение. Он решил о маме заботиться. Ну, раз отца нету! Он убирал в своей комнате, мыл посуду, мусор выносил. Один раз, когда в холодильнике было пусто 2 дня, разбил копилку и пошёл купил батон хлеба, пачку пельменей и колбасу. Наделал бутерброды, пельмени сварил. И уселся ждать маму с ужином. Мама пришла в слезах, на стол даже не взглянула. Накричала на Лёньку, что ботинки в прихожей валяются и захлопнула за собой дверь спальни. А Лёнька так торопился ей ужин приготовить, что совсем про них забыл, про ботинки эти несчастные!
Но он не сдавался. Вытирал подступающие слезы рукавом рубашки, шмыгал носом в конопушках и продолжал… заботиться. И мечтать, что однажды мама придёт к нему утром, пощекочет розовую пятку, поцелует макушку и скажет: «Лёнчиииииик!! Вставаааай! Ну вставай, соня, каша уже готова, давай, шлёпай умываться!» А он будет мычать и отбрыкиваться, и тогда она стянет его с кровати, прямо в одеяле, но будет смотреть, чтоб он не развернулся и не замёрз. И они будут хохотать, а потом он будет есть кашу, а она порхать по кухне, и каждый раз, проходя мимо, чмокать его то в щеку, то в шею, то в лоб, а он бухтеть: «ну мааааам!!!»