Через пару часов ожидания в больнице к нам вышел врач Роберто и сообщил, что глаза пострадали непоправимо и их необходимо удалить. Однако на это требовалось разрешение, подписанное кем-то из ближайших членов семьи Роберто. Мы отказались подписывать. Мы просили врача сделать все возможное, чтобы сохранить Роберто зрение, пусть даже шансы на успех были чрезвычайно малы. Неважно, сколько это могло стоить. Мы были готовы даже отвезти его к лучшему офтальмологу, куда бы ни пришлось ехать.
Еще через несколько часов Роберто, пока не пришедшего в сознание, вывезли из операционной и перевели в комнату, где рядом с ним постоянно находился охранник из Национального пенитенциарного и тюремного института. Лицо, живот и левая рука Роберто были перевязаны.
Мы терпеливо ждали, пока он не начал просыпаться. Наконец Роберто сказал, что различает свет и тень, но не может распознать формы: видимо, он не вполне еще отошел от анестезии.
Когда я увидел, что он пришел в себя, я сказал ему, что беспокоюсь. Если дядю попытались убить так скоро после смерти отца, следующими окажемся мы с матерью и сестрой. Наш разговор постоянно прерывали медсестры и врачи, ходящие по палатам. В отчаянии я спросил Роберто, не припрятан ли у отца где-нибудь вертолет, на котором мы могли бы сбежать. Что мы вообще можем сделать, чтобы пережить столь явную угрозу, исходящую от врагов моего отца?
Несколько секунд он молчал, а затем велел мне взять карандаш и бумагу.
– Запиши вот что, Хуан Пабло: «ААА». Отнеси это в посольство США. Скажи, что это я тебя послал, и попроси помощи.
Я сунул бумажку в карман и сказал Фернандо, что нам нужно пойти в посольство, но в этот момент вошел хирург Роберто и сообщил нам, что настроен вполне оптимистично, так как действительно сделал все возможное, чтобы спасти дядины глаза.
Мы поблагодарили доктора и попрощались, намереваясь вернуться в отель, но тот вдруг сказал, что я должен остаться в больнице.
– Что вы имеете в виду? Почему?
– Ваша охрана еще не прибыла, – ответил он.
Слова доктора еще сильнее расшевелили мою паранойю: если он все это время был в операционной, откуда ему знать что бы то ни было о нашей безопасности?!
– Я свободный человек, доктор. Или меня здесь задерживают? Как бы там ни было, я ухожу, – я решил настаивать. – У меня подозрения, что кто-то замышляет убить меня сегодня. Нам даже охрану сменили.