– Укольчик? – спрашивает Арина, и медсестра понимает, что что-то не так. Но не успевает среагировать – очень шустро девушка выхватывает у нее шприц и с размаху вводит иглу в пятую точку самой медсестры. – Так получи его сама, жирная сука!
Медсестра держится за зад, разворачивается.
– Ах ты маленькая дрянь! – кричит она и хочет врезать той по лицу, как вдруг ее рука замирает в воздухе и будто немеет. Арина смотрит ей прямо в глаза. Ее брови сведены к переносице, а во взгляде ощущается ярость, смешанная с нескрываемым презрением.
– Надо же, – хотя во взгляде ярость, в голосе проступает интерес, – сорокалетняя целка…
Медсестра раскрывает от изумления рот.
– Неужто за полвека ни один мужик так и не отважился тебя поиметь? – она усмехается. Усмехается над ней! – хотя… может, это и к лучшему – незачем продолжать столь уродливый род. А теперь… открой чертову дверь.
Ноги медсестры повинуются. Она не хочет выполнять приказ, но выполняет. Она медленно идет к выходу и открывает дверь.
– Сейчас ты выведешь меня отсюда, а затем зайдешь в туалет, и там вскроешь себе вены. Ты поняла?
– Да, – произносят губы медсестры, но сама она в панике, ее охватывает ужас. Она хочет закричать, позвать на помощь, но у нее не получается.
– Куда вы? – спрашивает постовая, и она хочет закричать: «Позвони в полицию! Меня загипнотизировали!»
Но вместо этого выдает:
– Борисыч сказал отвести эту дурочку в душ, будто мало ей раза в неделю!
Она даже слышит, как ее губы усмехаются, вот только внутри она готова рыдать. Она пытается молить о пощаде, но лишь молча следует указаниям. Сначала она выводит ее из здания, затем отдает Арине одежду одной из медсестер; ждет, пока та переодевается, садится за руль своего «Гольфа», вывозит Арину с территории, отдает ей ключи, а затем идет назад.
Спросившему о том, где ее машина, охраннику она показывает оттопыренный средний палец и запирается в туалете. Режет свои руки – вдоль, а не поперек; и, пока еще сознание ее не покинуло, пишет своей же кровью на стене: «Я плохо себя вела. Я – сорокалетняя целка».
И затем, с улыбкой на лице, но слезами в душе, ждет, когда сознание ее покинет.