Когда Ибрагим стал ханом, он мало думал о вопросах архитектуры и строительства, его больше заботила надежность царствования. Поэтому Исхак вместе со своей командой решил податься в Москву, гастарбайтером, так сказать, высшей квалификации. Теперь, когда у хана появилась цель, Исхака нашли быстро. Посланные вдогонку сноровистые стражники перехватили его за Свияжским устьем.
Прошло лишь несколько дней, после того как будучи насильно доставленным к Ибрагиму, Исхак-строитель «выиграл ханский тендер», а людской муравейник уже поволок камни на холм, где хан повелел возвести мечеть.
– Пусть она стоит здесь!
Прогуливаясь по территории городской крепости, хан указал на пустырь перед Райским садом, что полумесяцем охватывал его дворец.
– Я хочу всегда видеть ее. Пусть у мечети будет восемь минаретов, по числу моих провинций, а главный купол напоминает ханскую шапку моего Великого деда.
Камни сверкнули на полных пальцах молодого чингизида, когда движением руки он остановил Исхака-строителя, и один направился в прохладные покои дворца, завершив «архитектурный совет» с подрядчиком.
Получив заказ, Исхак забыл и о Москве, и о том, что уговаривал друзей перебраться в русскую столицу. Величие замысла Ибрагима захватило его и понесло в такие творческие дали, откуда либо возвращаются победителем, либо не возвращаются вовсе. Он был счастлив.
На самом деле, точно неизвестно, в каком месте была построена мечеть. По версии спорного источника «Джагфар Тарихы», где подробно описывается Казанская крепость, «перед Ханским двором – небольшой Райский сад, за ним – площадь, а за ней – большая мечеть «Мохаммед-Алам» или «Кул-Ашраф»12. Есть вариант архиерейского дома, велись поиски у края Тезицкого рва. Вполне вероятны и другие идеи о том, где могла размещаться старая мечеть. Во всяком случае, Шигабутдин аль-Марджани13 писал, что она поражала великолепием, изяществом, красотой, богатой библиотекой.
Мечеть стала крупным системным центром религиозного просвещения и развития наук Среднего Поволжья. В русских летописях она именовалась «Кулшерифовой», по имени ее последнего имама Кул Шарифа, выдающегося религиозного и государственного деятеля, ученого, поэта и дипломата периода Казанского ханства – «татарского Ришелье», по красивому сравнению Нияза Халитова