Когда я была Марьяной, меня наказывали по вечерам, поэтому и сегодня я без напоминания подъехала к папе и с трудом полезла на его колени животом, чтобы он мог меня наказать, ведь я очень провинилась.
Папа даже не понял, что я делаю. Он молчал и только придерживал меня руками, чтобы я не упала.
– Что ты делаешь, доченька? – спросила мама.
– Ну, я провинилась сегодня, – отдуваясь, объяснила я ей. – Значит, мне положен ремешок.
Оглянувшись, я увидела, какие большие глаза у Германа. Он сильно удивился, а почему, я не поняла.
– А как ты провинилась? – уточнила мама, что-то показав папе.
Тот поднял меня и уложил животом к себе на колени. Юбку я задрала сама, а трусики, ну, которые подгузник, сдвинуть не получилось.
– Ну, я отвлекла Германа, потом не смогла сама поесть и еще… – отвечала я все тише, потому что опять стало страшно. – Еще не все ответила…
– Герман? – позвала мама.
– Рие мне с примером помогла. А то, что не все запомнила по истории, так и не ожидал никто, – пояснил «жених».
Он как-то сразу начал меня называть «Рие», а не «Габриела», а я не против, потому что звучало это очень нежно. Что Герман делал сейчас, мне было не видно.
– Доченька, ты хочешь, чтобы тебя наказали? – наконец подал голос папа и погладил меня по спине. – Или просто думаешь, что все равно накажут?
– Когда наказывают, мне легче дышать и не так страшно, – призналась я, сжавшись. Ну, а вдруг прогонит?
– А боишься ты боли?
Папа, конечно, почувствовал, что я сжимаюсь, поэтому еще и по голове погладил.
– Что прогонят, – тихо ответила я.
Жалко, что в такой позе мне не были видны их лица.
Тут папа пересадил меня обратно в кресло. Он поднялся и куда-то ушел, а потом вернулся со стетоскопом – это такой аппарат с двумя трубками, которым грудь слушают.
– Тебя никто никогда не прогонит, – строго произнесла мама. – Ты наша доченька навсегда, запомнила?
– Да, – кивнула я, отчего в глазах немного потемнело. – А по попе?
– А по попе ты не заслужила еще, – задумчиво пробормотал папа, что-то слушая. – Вот кажется мне, это рестрикция3, но откуда?
– От анамнеза4 зависит, – непонятно сказала мама.
Она поднялась, подошла ко мне, присела на корточки и обняла. Мне стало так тепло, что я совсем расслабилась.
– Ты не знаешь, где жила?
– Точно не знаю, но, кажется, в кладовке, – ответила я то, что читала в книгах, когда была Марьяной.