“
Мессершмитт”». Затем стал говорить.
– Аркелл? Аркелл? – кричит Смити.
– Что тебе? – отвечает Аркелл из дальнего коридора.
– На часах уже пол-одиннадцатого, пора заканчивать с работой, нужно двигаться домой и отдохнуть. Устал, – говорит, зевая, Смити и продолжил: Мы уже здесь четыре часа примерно. Так что давай собираться. Время у нас еще есть.
– Хорошо, хорошо, иду, – говорил Аркелл и продолжал далее: – Помнишь на войне парня по имени Мерфи, такого смуглого чувачка?
– Да, помню.
– Такой интересный парень был. Как с ним ни заведешь разговор, сразу стихи рассказывает, иногда бормотал что-то про себя, понять было невозможно, но зато какие стихи писал парень, ух, сердце любой девушки мог покорить… эх, было время – то ли прекрасное, то ли ужасное. Знаешь, Смити, каждый вечер прихожу домой и перечитываю его стихи. Стараюсь писать, как он же, его стилем, но пока не очень получается. Хочу научиться так же покорять стихами сердце любой дамы, но когда читаю его стихи, то прихожу к тому, что начинаю вспоминать моменты с ним, и так становится на душе серо и грустно как-то… в общем, неважно.
– Я тоже пишу стихи, как-нибудь дам тебе почитать. И да, точно, он был хорошим человеком.
– Это точно.
– И ты знаешь, что погиб хорошим человеком, но были моменты, где он тупил прямо очень сильно, – отвечал Смити смеясь и продолжил: – А этот момент? Когда он еще пританцовывал этот свой придуманный непонятный танец, помнишь?
– Конечно помню.
– Тогда было очень красиво и романтично даже.
– Танец был незабываемым, это точно, – опустив глаза ответил Аркелл.
– Ты тоже не можешь забыть о войне?
– Нет… – с тяжелым дыханием ответил Аркелл.
И на момент они просто задумались… Вдруг внезапно наступила минута молчания, полная гробовая тишина. Аркелл устремил взгляд в окно, а Смити лишь просто смотрел в потолок. Рассматривал его, и ему казалось, что потолок словно опускается вниз, а потом поднимается как лифт, довольно странное чувство ему показалось. У него такое иногда бывает. Иногда пространство искажается в его глазах. В детстве он болел воспалением головного мозга, после этого ему кажутся странные вещи, да и с ним иногда происходят странные вещи, он видит разные черные силуэты, похожие на тени, которые очень быстро перемещаются. Он надеялся, что это просто несуществующие моменты. Бывали дни, когда Смити мог спутать сон с реальностью, и для этого он всегда смотрел на часы и перед сном записывал время. Потому что во сне время останавливалось или вовсе менялось на пять часов больше или десять часов больше от основного времени. Далее проходит несколько минут, и Смити говорит: