Вечером младший братец не вышел к
ужину. Тетушка, поджимая губы сообщила, что бедный мальчик свалился
с лестницы, ушиб ногу и разбил нос. На приемыша—дикаря она смотрела
с плохо скрытой злобой. Дерьма в комнате больше не появлялось, но
хорошего отношения не добавилось.
Казистер — стройный, изящный юноша,
считавший себя исключительным красавцем, поминутно любовался на
себя в зеркальце. Он полагал, что дикари, не умеющие обращаться с
вилкой и ложкой, не могут быть ему родственниками, а уж тем более,
считаться братьями. По примеру матушки, души не чаявшей в старшем
сыночке, подросток обдавал двоюродного брата волной презрения,
считая, что разговаривать с неотесанным болваном, ниже его
достоинства.
Но в один прекрасный день Казистер
окончательно возненавидел Данута, а брат помладше, напротив, начал
уважать обретенного родственника.
Вечером, после работы братья
возвращались домой. Первым, как и положено, важно вышагивал
Казистер, давно заявивший родичу, что не желает, чтобы его видели
рядом с дикарем. Вместе со старшим братом чинно семенил Томис,
которого прислали на склад по какой—то домашней надобности: не то,
хозяйка желала знать, что хочет скушать ее старшенький на ужин, не
то, еще за чем—то. Не суть важно.
Данут, усмехнувшись про себя, шел не
торопясь, отстав от братьев шагов на двадцать. Ну, не хотят братья
знаться с ним, так и он не желает навязываться в родственники.
Переживет, как—нибудь. И, вообще, юноше уже изрядно надоел и склад,
и родственники. Даже если он выбьется из «младших приказчиков» в
настоящие приказчики, что изменится? Будет все тот же склад, те же
самые бочки. Скучно. Он уже начал подумывать, а не устроиться ли в
охрану какого—нибудь каравана, идущего из Тангейна в Скаллен, или
еще куда, но пока решил подождать. Скоро наступит осень, потом
зима, а зимой, как всем известно, лучше сидеть дома, а не искать
приключений. А самое главное, что Данут еще не насмотрелся на
прелести Тангейна.
По воскресеньям Данут ходил гулять.
Город, хотя и ошеломил поначалу своим многолюдством, имел и
привлекательные стороны, радующие глаз — массивные крепостные стены
с обветшавшими, но не утратившими силу и красоту башнями;
центральная площадь, где располагался городской магистрат — самое
высокое здание города, с громадными часами; ажурный, уходивший
ввысь дворец с тонким шпилем, пропарывающим небеса, построенный,
как гласила легенды, еще эльфами; парк, где под пристальным
вниманием дюжины садовников, произрастали тысяча и одно растение, а
еще оранжерея под ненастоящим и хрупким небом, где тянулись к людям
странные цветы, похожие на бабочек и летали не менее странные
бабочки, похожие на цветы; рынки и торжища, где смешивались товары
и расы всего Фаркрайна. Но самым замечательным был порт, куда
причаливали корабли, ходившие по неласковому Вотрану, плавающие в
теплый и ласковый Петронелл по Шейне — великой реке, соединяющей
два моря. Тяжелые рыбачьи шхуны и легкие прогулочные яхты, галеры
из Хандванга и чадящие копотью «тепловики» гномов.