– Иван Федорович! Вам должен был папаша, он на смертном одре поминал все долги, больной был – меня все к вам посылал, я только оставить его боялась: ведь я одна за ним ходила, а уж он как мучился. Как мучился-то он… – рыданья не дали возможности договорить бедной девушке. – Ты, говорит, сходи к Ивану Федоровичу, испроси прощения у него за меня, я отдам ему как выздоровлю, с благодарностью отдам. Да не привелось выздороветь-то, оставил он нас… – новые рыдания заглушили слова девушки.
Ивану Федоровичу крепко стало жаль девушку, впервые быть может от роду, да ведь девушка была больно хорошенькая, и голос у нее был такой нежный, так в душу и просился.
– Вы, сударыня, успокойтесь, вот стульчик, присядьте.
Иван Федорович подал девушке стул, но та в это время схватила его за руку и начала целовать ее.
– Иван Федорович, нечем мне отдать вам долг, ничего у нас нет, только трое сирот нас и осталось, с голоду хоть умирай, чужие люди угол дали. Все продали мы, как папаша болен был, ведь жить надо было, лекарства покупали. Простите, Иван Федорович, сполна отдам, в горничные пойду, заработаю.
Девушка схватила руку Синицына и снова стала целовать ее.
С Иваном Федоровичем бог знает что делалось, когда девушка припала к его руке: ему стало и совестно, и неловко, и хорошо в одно и то же время; с ним в первый раз случилась такая история, ему никогда не приходилось быть так близко к хорошенькой женщине, он позабыл и дьявольские козни, и вражду к женщине, он только видел перед собой обливающуюся слезами девушку, слышал ее нежный голос, прерываемый рыданиями, чувствовал только на своей руке ее горячее дыхание, ее милые губки. Иван Федорович напрасно старался освободить свою руку из рук девушки: она крепко держала ее. Аскет забыл свой долг.
– Что вы, сударыня, помилуйте, как можно в горничные, это не ваше-с дело, вы барышня. Уже насчет долгу не беспокойтесь, мы все под богом ходим, разве я злодей какой, что с вас платьице стану тащить, во мне душе есть тоже. Мы подождать можем, а коли не будет чем платить, так мы и так обойдемся. Я и расписку разорву.
С необыкновенной быстротой, так что девушка не могла даже предупредить его, Иван Федорович достал расписку и разорвал ее.
– Бог вас наградит, Иван Федорович, – сказала девушка. – Я знала, что вы добрый, не поднимется ваша рука на сироту. Вы только не думайте, чтобы я не отдала вам долг: как только деньги будут – отдам.