Ахмад вышел на улицу. Процессия была уже совсем рядом с воротами – и он хмуро кивнул среднему мальчику: открой. Он сам – дед, глава дома – вместе со старшим сыном должен был выслушать пришедших – не всех, слава Аллаху, не всех; выбирался один – уважаемый, многоречивый, умеющий убеждать. Ахмад досадливо поморщился: он знал заранее все, что сейчас услышит. Сначала будут прославлять его род, его тейп, долго говорить о достоинствах и добродетелях его предков – зачем, о, Всевышний? – разве это вернет ему внука?..
…Он незаметно вздохнул: двадцать минут прошло от начала речи; не то, чтобы он не слушал – но внимание то и дело убегало в сторону; в голову заглядывало непрошеное – воспоминания страшного, вытесненного из памяти, февраля сорок четвертого. Ему вдруг подумалось: после смерти Сталина надо было провести маслаат; ведь не только у него рваной раной кровоточит: не отомстил! Не наказал! – и он удивился себе. Нельзя сказать, что Ахмад ненавидел русских – у него-то хватало ума, слава Аллаху, чтобы понять разницу между решением сумасшедшего вождя и волей народа. Но и простить – поломанную судьбу, убитого Джамала, неслыханное унижение мужчины и воина – не мог. Никто не пришел к нему – и к тысячам его соплеменников – с обритой головой и в армейской плащ-палатке, никто не говорил об уважении к его предкам; ни муфтий, ни кадий не голосили: «Ради Аллаха, прости его! Прости, ради Аллаха!»…
… – Прости его! Ради Всевышнего, Милосердного и Милостивого, прости его!
Гул усиливался. Старейшины смотрели на Ахмада – он опустил голову и как будто погрузился в глубокую задумчивость. Сын сбоку тревожно поглядывал на отца – слишком затянулась пауза, неужели он не чувствует? Хор голосов делался все громче – надо принимать решение. Но вот по знаку оратора все замолчали. Тишина установилась в несколько секунд; повисла, точно дымовая завеса перед атакой. Напряжение увеличивалось – зримо, осязаемо; люди боялись шелохнуться, став подобием изваяний, замолкли птицы… Ахмад поднял голову…
И вдруг, взрывая дрожащее марево дня, нарушая ритуальное молчание, неожиданно и нелепо – где-то сбоку раздался громкий плач. Кричал ребенок – это было ясно. Старики зашикали на женщин – но те лишь разводили руками: на церемонии детей не было! Ахмад нахмурился – он не любил, когда его прерывали. Несколько мужчин бросились на голос – где-то рядом, недалеко вроде…