Глядя, на какую головокружительную высоту он взлетел, можно решить, что на его стороне само Провидение, что это Господь направляет его все к новым и новым вершинам. Но как такое может быть, если из-за его действий наш народ голодает? Если навязанный им договор вверг в нищету самую добродетельную империю в Европе? Династия Габсбургов-Лотарингских насчитывает без малого восемьсот лет. А этот выскочка возомнил, что способен покорить мир в неполные сорок лет! Да кто он такой?
Я собираюсь наказать Зиги за нежелание сидеть смирно, как вдруг раздается резкий стук в дверь, и пес соскакивает с моих колен. Мы с Марией обмениваемся негодующими взглядами, поскольку в нашей мастерской никто не смеет нас беспокоить.
– Войдите, – отзывается она.
Зиги рычит на дверь, но на пороге появляются отец с князем Меттернихом. Они входят, и мы тут же встаем. Эти двое – самые красивые мужчины во дворце, у обоих густые золотистые волосы и стройные фигуры. Одному сорок один, другому тридцать шесть, они полны жизни, и у обоих прекрасная кожа. Мой отец унаследовал ее не случайно, это одна из фамильных черт Габсбургов, которая делала предметом мужского обожания Марию-Антуанетту.
– Две Марии, – приветствует нас отец и жестом велит не вставать, хотя мы уже вскочили. – Продолжайте свое рисование, – говорит он. – Мы именно за этим и пришли.
– Что, за какой-то картиной? – удивляюсь я.
– Нам нужны ваши самые несимпатичные портреты.
Я чуть не прыскаю со смеху, но отец сохраняет серьезное выражение. Объяснить берется князь Меттерних:
– Наполеон затребовал портреты дам из всех знатных домов Европы. Особенно его интересуют незамужние европейские принцессы.
– Но ведь он уже женат! – восклицает Мария.
– Поговаривают о его разводе с Жозфиной, – негромко отвечает отец.
Мы с Марией переглядываемся.
– Скорее всего, это пустая затея, – спокойно заявляет Меттерних, – но он обратился с просьбой, и отказать мы не можем. – Меттерних, как всегда, совершенно невозмутим. Попроси Наполеон прислать наши статуи в обнаженном виде, он бы говорил об этом таким же ровным тоном.
– Выбери портрет, на котором ты наименее привлекательна, – говорит отец.
У меня начинают дрожать руки.
– Я думала, он любит Жозефину, – пытаюсь возражать я. Ведь он простил ее даже тогда, когда вся Европа узнала, как она развлекалась, пока он был в Египте.