Высокий тринадцатилетний Горыня брёл мимо и ловил сачком кузнечиков. В белом кепи с длинным козырьком, с покрывалом на голове, в длинной белой косоворотке по колено, он походил на большую соляную глыбу.
– Не хочет она для него инвалидность, говорит, не дурачок он, а просто особенный, – объяснил председатель.
– Как же, особенный! В глаза не смотрит, слова повторяет, на велосипеде ездить не умеет, и тряпка эта вечно на голове.
Мимо шла Станислава.
– Красна девица, вся в мать, а, председатель? – снова толкнул его плечом Ермолаич. – В наше время к такой уже под подол лазили.
– Дурак.
– Эх, не везёт Ольке, давно бы третий разряд получила, если бы норму детей на мать-героиню каждый раз не двигали. Сначала пять было, потом семь, теперь вот десять. Ей бы ещё одного, и разряд в кармане, хотя бы пожрать по-человечески. Только у этого алкаша видать семя-то самогоном разбавилось, ни на что теперь не способен. Может, ты ей подсобишь? – хлебороб похабно подмигнул председателю.
– Да, дети без воспитания, и Хельга в печали, – кивнул косматый Борис Некрасович. – Уволю! На север сошлют, ёлки валить. Какой он к чертям агроном, с майских не просыхает. Да только Хельга следом за ним попрётся. Детишек жалко, рахитами вырастут.
– Уговорить бы её. Как? – задумчиво произнёс хлебороб. – Куклы они и есть куклы, одно слово спасюки. Как говорится, вольному воля, спасённому рай.
«Ермолаич с семьёй появился в нашем колхозе три года назад. Ходил слух, что его сослали, якобы за махинации с жильём. Прохвост он ещё тот, правда вкалывал крепче всех».
Валентин, стараясь не шуметь, отвернулся от окна. На стене висел плакат с чумазым рабочим и подписью пролетарским шрифтом: «Иди в баню после работы».
Курочкины проживали в колхозе Изобильный Соль-Илецкого района Оренбургской области Московской ССР. Отец Вадим Чеславович Курочкин работал агрономом. Вернее сказать, числился. Большую часть времени он беспробудно пил. Потому существовали они на стандартное довольствие в обычном сельском домишке на четыре комнаты без кухни, холодильника и прочих благ. Если бы в нашем обеспеченном мире существовало понятие «бедность», то можно сказать, что жили они бедно.
А ведь было время, когда проживали они не где-нибудь, а в Крыму – цветущем крае, жемчужине самого СССР. Вадим Курочкин трудился ведущим виноградарем. Ласковое солнце, тёплое море, спелые фрукты. Валентин этого практически не помнил, в памяти сохранились только смутные ощущения, нечёткие вспышки пёстрого ковра из сочных цветов, пряных запахов и сладких вкусов. Но когда Валентину исполнилось шесть, а Станиславе три, родился беленький Горыня, и отец запил, страшно и беспробудно. Курочкина скоренько сослали в Оренбургскую область, даже не мурыжили для порядка по комсомольским и партийным товарищеским судам.