Очень понравился Егорову старший сержант Сибиряков. Этот человек сразу показал свою рассудительность, проявил себя хозяйственным, авторитетным. Много он не говорил, но всё сказанное им было очень солидно, веско и разумно. Сибиряков умело подбирал обмундирование и обувь для музыкантов, никого не спрашивая, сам заготовил запас бланков строевых записок. Словом, сразу показал, что именно он и должен быть старшиной. Это обстоятельство значительно успокоило Егорова.
В тот день Егоров тоже написал письмо своей жене, а заодно и открытку Велецкому. Ему он сообщил, что их попытка успехом не увенчалась.
Однажды Егоров сумел «поймать» майора Рамонова и задать ему вопрос в отношении получения инструментов. Дескать, люди в наличии, надо бы и к работе приступить, а вот инструментов-то и нет… Как быть?
– Вот сформируемся, назначение получим, а там и видно будет, – отвечал майор. – Утрясёмся, а там займёмся и оркестром. А пока что работайте над обучением бойца-одиночки.
Но это положение тянулось не долго. Даже гражданскому глазу Егорова было видно, что организованный хаос уступает место чёткому порядку и дисциплине.
Уже совершенно исчезли из поля зрения люди, одетые в гражданское платье, совершенно точными стали подразделения, батальоны, роты. Уже физрук Добрынин проводил инструктаж старшин и физоргов рот. По утрам подразделения, чётко отбивая шаг, с песнями расходились на занятия, и Егоров в это время мучительно переживал отсутствие инструментов и свою вынужденную бездеятельность. Как хорошо было бы проводить роты на занятия хорошим, ярким, звучным маршем…
Но музыканты занимались тоже. Егоров проводил политинформацию, проходил с музыкантами уставы, а Сибиряков шлифовал строевые занятия, упирая на то, что-де:
– Музыкант должен ходить лучше, чем курсанты полковой школы. Ведь у них руки-то будут заняты, а равнение в ножку с них будут требовать знаете как?! Да и оркестр-то где идёт?! Впереди! Все глаза на него! Так что: РРРавняйсь!!!
И совершенно неожиданно, в момент, когда никто этого не ожидал, прозвучало по лагерю: «Тревога!»
Очень быстро построились подразделения, и вся часть майора Рамонова, по команде самого майора, вышла из лагеря и пошла по направлению к городу К**. Егорову бросилось в глаза, когда они вышли из лагеря, то, что очень много женщин и детей стояли у дороги. Многие держали в руках трогательные узелочки, многие навзрыд плакали. Матери, жёны, детишки пришли проводить своих родных в дальнюю безвестную дорогу. Многие женщины бросились в сторону музвзвода. Да, вот Сибиряков взял какой-то свёрточек и обнял торопливо немолодую уже женщину, вот Ильин и Шехорцов тоже торопливо выскочили из рядов. Они сейчас же стали на свои места, а женщины почти бегом спешили сбоку, на почтительном расстоянии, не сводя глаз со своих близких, спотыкаясь и чуть не падая. И ещё раз подумал он, как хорошо, что его Макси здесь нет в это время. Как бы было тяжело…