Причудливой формы камни, стеклянные шары с нанесёнными, непонятной формы, орнаментами.
Рисунки ночного неба с непривычным построением звёзд разложены по коробкам, кое-что покоилось на столе, кое-что валялось по углам, как материал не представляющий интереса для дальнейших исследований.
От пакетиков с засушенными травами исходит аромат летнего зноя.
Вдохнув, Цезарь закрыл глаза.
Ощущение, будто стоит посреди огромного, усеянного цветами луга, оказалось настолько реальным, что желая прикоснуться к купающимся в солнечном свете головкам ромашек, сирени, пустырника, юноша пошевелил рукой.
Открыв глаза огляделся.
Безмолвие, полумрак, ни тебе покачивающих головками васильков, ни шуршащего под ногами клевера. Зато в избытке лепестков роз, хранившихся в гербарии размером с огромную книгу, каждая страница которой отделялась от последующей, тонкой почти не пропускающей свет, бумагой.
К рисункам и чертежам пришлось проявлять осторожность, дабы не наступить на сложенные в стопку, а кое-где просто, сваленные в кучу рулоны.
Всё находящееся в комнате жило жизнью, которую отец создавал годами.
Не в состоянии перебороть эмоции, Цезарь только и делал, что прислушивался к биению сердца, которое билось необычно сильно. Причина? Притяжение незнакомого мира, где всё жило наследием отца.
Руки потянулись к дневникам.
С минуты, как родитель вручил Цезарю труды свои, мысли о скрытых в тетрадях размышлениях держали в напряжении, оказывая благодатно влияющую на внутренний мир услугу.
Прикосновение ко всему, что принадлежало одному из самых великих учёных современности, накладывало отпечаток ответственности, настолько серьёзный, что Цезарь начал ощущать что-то вроде приостановки дыхания.
Исходящие из груди звуки, отстукивая удар за ударом уходили в неизвестность, чтобы уже там, на небесах, отыскав душу отца, поведать какой сын его переживает страх, восторг и удивление одновременно.
Так отожествлял для себя Цезарь пока ещё скрытые записи в дневниках.
Взяв датированный наиболее ранним сроком, Цезарь провёл рукой по, теснённому золотым орнаментом, переплёту.
Ощутив прикосновение к буквам, означающим, – «Судьба человечества», -затаил дыхание.
Представив насколько мощным будет поток эмоций и что предстоит испытать в ближайшие часы. Цезарь попытался взять себя в руки и только после того, как бушующая внутри стихия начала усмирять не в меру разбушевавшуюся фантазию, решил: – «Время окунуться в мир таинственности, наступило».