Без кожи - страница 2

Самой себе. Свой же успех. Присвоить.

Вот что стало для меня достижением в стиле Forbes Woman в 2021 году. Не кокетничать («Ой, само собой получилось»), не жеманничать («Это всё кто-то, но не я»), не отказываться от комплиментов («Да что вы, я не заслужила!»).

Я заслужила.

Я смогла сказать себе это впервые за 10 лет своего пути в благотворительности. И я смогла, наконец, в открытую говорить: «Да, мне было сложно, но сейчас я там, где я есть».

Впереди ещё много всего. Но сейчас – вот так. И это моя огромная победа: позволить себе это.

Я не умею писать о своем Фонде. Я умею рассказывать о женщинах и детях, которых мы собираем на праздник. Они ждут этих дней каждые два года. Об их глазах, когда они становятся частью волшебства, которое мы творим для них.

Я могу рассказать о буднях, скрытых за творчеством. Об ожидании перед кабинетами или внутри них, где тоже творится волшебство, но иного рода. Об изматывающих юридических сложностях, которые порой длятся по полгода-год.

Всё это – колоссальная часть моей жизни, подавляющая все остальные области. Однако Фонд – это часть жизни, которую я настолько люблю, что не представляю своей жизни без неё.

Ни мой ребенок, ни я не больны буллёзным эпидермолизом[1]. Если посмотреть статистику, то окажется, что фонды, деятельность которых связана с этой нозологической формой заболевания, возглавляют те руководители, в чьей семье болен родственник, ребёнок или он сам. Исключение – Россия и Бразилия.

Моим внутренним правилом – а значит, и всего Фонда, – является сохранение уважения к подопечному. В какой бы то ни было ситуации мы видим личность, а не израненное тело.

Однако в последнее время я всё больше задаюсь вопросом: «А верно ли это?»

Правильно ли сохранять верность этим правилам, когда вынужден скрывать 90 % правдивой информации лишь потому, что, раскрыв её, ты нанесёшь травму личности пациента?

Верно ли избегать комментариев на эту тему, когда чьи-то полумошеннические эксперименты, поставленные на больных, приводят к тому, что Фонд впоследствии платит за лечение этих пациентов миллионы?

Верно ли бросать в костёр агонии умирающих больных моих сотрудников, которые не давали клятву Гиппократа и выгорают в общении с самим умирающим и его близкими?