(После паузы.) Самоубийство от скуки… хм…
Разговаривая с таксистом, Он мысленно рисовал его портрет, расщепляя, трансформируя и преломляя в различных плоскостях возникший образ автокентавра, стремясь добиться наибольшего психологического сходства.
– Ну, если все восемьсот лет баранку крутить, то может и полезешь в петлю, но только не от скуки – здесь скучать не дают. Вот прямо перед тобой типчика одного вёз, так он полдороги смирно сидел – перебрал малёк, и вдруг, когда проезжали около Исаакия, взъерепенился и стал кричать, что Христос – это первый самоубийца. Я, конечно, вступился за Боженьку, а тот на попятную, да так струхнул, что значок свой подарил, вот этот.
Он посмотрел на грудь таксиста и перекрестился: большая сионистская звезда висела у него на груди.
– Ничего. Даже Апостол Павел не сразу стал Апостолом.
– Как, как?..
Поливальная машина, поравнявшись с такси, обдала сильным потоком горячей воды. Хлынул дождь.
В мастерской художника Она внимательно разглядывала его картины, держа в одной руке опасную бритву, в задумчивости машинально то раскрывая, то убирая лезвие, а в другой – стакан с водой.
Рассмотрев картину «Трансформация в Автокентавра», Она выплеснула прямо в Автокентавра остатки воды из стакана и перевела взгляд на незаконченное живописное полотно на сюжет Евангелия.
Вся композиция планово и по содержанию разбивалась на три части; в первой – наш современник, попав в старинный храм, стоял в оцепенении, поражённый величественностью и красотой собора; во второй – его взор упирался в плафон-фреску, расписанный несколько веков назад неизвестным мастером. Трещины, расползавшиеся по всей фреске и разрушающие её, воздействовали на смотрящего почти физически, усиливая то впечатление, которое производила третья, основная часть композиции, раскрывающая земной подвиг и страдания Христа в том виде, как это было явлено будущему Апостолу Павлу.
В основу фрески лёг сюжет из Евангелия, запечатлевший момент Обращения Апостола Павла. Момент ослепления, когда ему ниспослано было увидеть внутренним взором и пережить сердцем своим и душой всю боль и страдания Христа на земле, чтобы он очистился, прозрел и исполнился Святаго Духа…
Каждая деталь, на которой Она задерживала взгляд, заставляла сопереживать, наполняла её сердце неизмеримой печалью и непомерным страданием: