плеть, застывшая в воздухе над телом Христа,
терновый венок,
капли крови, спадающие по светлому лику Спасителя,
и ЕГО взгляд – спокойный, любящий, кроткий – исполняющий ослеплённого Павла святым Апостольским подвигом.
Вдруг она явно услышала Глас:
– Савл, Савл! что ты гонишь Меня?
Ей показалось, что фигуры, изображённые на холсте, начали оживать, обретая плоть, несмотря на то, что некоторые из них ещё не были полностью дописаны. И в этом было что-то мистически притягательное, роковое…
Такси мчалось по ночному городу.
– И в один знаменательный для всех христиан день произошло чудо. На пути следования Павла в Дамаск, куда он был послан истреблять учеников Господа, внезапно осиял его свет с неба; он упал на землю и услышал Глас, говорящий ему: «Савл, Савл! что ты гонишь Меня?» И тотчас Павел ослеп. И три дня он не видел, и не ел, и не пил. И в эти три дня видения Страстей Господних прошли пред ним, и Господь избрал его пострадать за имя Своё. И тотчас как бы чешуя отпала от глаз его, и вдруг он прозрел и исполнился Святаго Духа.
– А кто такой Савл? – в очередной раз переспросил таксист.
– Это имя Павла до обращения, – напомнил художник.
Неожиданно раздался резкий звонок, и из темноты, прямо перед ними, вынырнул залитый иллюминацией трамвай и, полностью перегородив им дорогу, остановился.
Разом в трамвае открылись все окна и двери, и пассажиры с невообразимым шумом и гиканьем высыпали на мостовую. Он уже видел раньше этих странных людей, одетых в не менее странные одежды. Они перешёптывались между собой, а взглядами и жестами показывали в его сторону и медленно приближались, неотвратимо и угрожающе, как смерч в степи. Он перелез на водительское место, которое почему-то оказалось свободным, что его совсем и не удивило, включил заднюю передачу и хотел было поехать назад, как заметил, что и позади машины поперёк дороги стоит трамвай, из которого высыпают на улицу чудно одетые пассажиры. Всё тот же трамвай, странным образом оказавшийся позади, казалось был и справа, и слева от него, как будто кто-то, желая потешиться над ним, окружил его зеркалами, создав иллюзию замкнутого пространства.
Искажённые злобой, изъеденные чудовищными страстями ехидные рожи со всех сторон медленно приближались к машине.
Он вгляделся в лица тех, которые были совсем рядом. Они как будто даже и не замечали его, и продолжали гудеть, словно обезумевшая толпа фанатов на стадионе, ждущая зрелища, как наркоман очередной дозы дурманящего зелья.