Больной Дэрэк излечится от экзотического недуга, перешедшего ему от матери, из-за которого ему нельзя ни при каких условиях выходить на улицу. Ведь только защитные чары добрых и мудрых магов оберегают дитя.
Генрих умел пить, причем он пил так умело, что посредством резиновой трубки, вшитой в шов его пиджака, все выпитое попадало точно в недра большой фляжки, крепившейся под подкладкой.
Так, он на долго избавился от вопросов о бледности подопечного и назойливых предложений: «Надо ему на свежий воздух, чтоб разрумянился».
«Нет, будьте вы не ладны! – думал Шульц, – Не разрумянится он, если я правильно понял Госпожу и Господина, этот паренек не разрумянится, хоть его на плите поджаривай.»
Дэрэк не был бледным, или недостаточно розовощеким, но был цвета подходящего мраморному бюсту.
И эксперименты Генриха с гримом ребенка не принесли плодов. Кожа Дэрэка стремилась оставаться такой. Другого объяснения Шульц не придумал.
Какие румяна он только не пробовал, а один раз в отчаяньи натер щеки Дэрэка свеклой, но цвета блекли и таяли на глазах, и вскоре кожа снова была мраморной.
«Однако кровь от очередной ссадины парня осталась красной», – отметил speculator.
Но с ранами была другая беда, терзавшая Генриха, а ведь за такую беду любая любящая мать отгрызла бы и свою руку, и руку Шульца.
Раны, любые порезы, ушибы, синяки, шишки, растяжения и прочая палитра детства, проходили если не за часы, то за сутки обязательно.
И это все было бы чудесно и просто замечательно, если бы не приходилось это скрывать.
«Одно хорошо, у нас с тобой не заводятся тараканы», как-то сказал он воспитаннику.
И это было мягко сказано, тараканы и клопы, мухи и комары, мыши и крабы не просто избегали «обычного» ребенка. А один раз, когда Шульц по поручению кухарки вместе с Дэрэком спустился в погреба цитадели, то собственными глазами видел, как мышка при виде Дэрэка покончила с собой бросившись в мышеловку. «Для них лучше смерть, чем его компания», – в ужасе подумал Генрих.
Дело в том, что животные, в отличие от людей, верят тому, что говорит им их чутье, а оно говорит одно «БЕГИТЕ!».
Но не это было самое страшное, из-за чего Генрих Шульц, забыв про осторожность, схватил Дэрэка в охапку и с нереальной для скромной сноровки камердинера, коим он якобы являлся, пронесся наверх на кухню и по коридорам цитадели, пока не оказался в их с Дэрэком комнате.