На море йод, и витамин Д, и, видимо, что-то еще, пока неизвестное науке, что заставляет людей остервенело рваться к нему, даже если купаться в нем запрещено. В Анапе, куда мама с Аней должны были ехать, если бы не папины мозги, как раз было запрещено. Последние новости сообщали, что после шторма там какие-то зловонные нечистоты и нефтяное пятно, но, несмотря на это, поезд был битком. Толстые окна вагона отсвечивали в вечернем солнце так, что ничего внутри видно не было, а было видно только собственное пыльное отражение. И все равно Аня чувствовала, как ее обгладывают затаившиеся по ту сторону взгляды пассажиров. Ей вспомнилось, как биологичка скучно читала по учебнику: «Хищные весьма разнообразны по внешнему облику. Среди представителей отряда – такие непохожие друг на друга животные, как стройный сурикат и грузный морж». Тогда Аня не знала, что это описание подходит и туристам тоже. Особенно тем, которые направляются в Краснодарский край.
– Просьба провожающим покинуть вагон! – загромыхало где-то рядом, и Аня выпрямилась. Нет, не сама, что-то насильно выпрямило ее изнутри. Выросло в ней огромное, распирающее, похожее на подъемный кран. Давит горло, продирается сорняком наружу.
«Отправление» Аня услышала как «отравление». И действительно, это было отравление. Отравление той реальностью, в которой они плывут с вокзала домой, а несет их вселенская мамина скорбь, черная, как неслучившаяся южная ночь. Ужас кувыркался в груди, выстреливал вверх, пробивал трахею и падал обратно, куда-то в кишки. Только бы отец успел, только бы усмирил маму.
Аня тронула подушечкой большого пальца свой указательный, потом средний, потом безымянный, наконец, мизинец. Пробежалась еще раз. Потом еще. В голове защелкало: «Один, два, три, четыре. Четыре, три, два, один». Если повторять так без остановки, отец придет вовремя, поезд их дождется, а мама не выйдет из берегов. Главное – не сбиваться. Вот она, власть над временем, – у Ани на кончиках пальцев. Она это время превращает в катышек и замедляет, заговаривает, отвоевывает. Если бы не эти внутричерепные «один, два, три, четыре», все бы давно пошло прахом. Но Аня не сдается, Аня знает, как удержать пулю в миллиметре от мишени. Проще некуда: «Четыре, три, два, один».
И отец успевает, и мама не переливается через край, и никто не тонет в черных сгустках ее печали. Этот вечер спасен. Аня оседает без сил в душном плацкарте, забывая осмотреться. Она надевает на себя сон, как ватник, руку в правый рукав, руку в левый. И больше сегодня ни о чем не беспокоится.