– Что мелешь, смертная?
– А то, а ну подними, подними глаза-то свои, – говорит Аннушка, а сама руку с бусиками вперед вытянула, – ну.
Как глянула та девушка, упала на землю, толкнула жениха Аннушкиного и ползет к ней, шипит, изворачивается.
– От-тда-а-ай, да-а-ай. Откуда у тебя? Да-а-ай.
– Ага, сейчас, не ты давала, не тебе принадлежит.
– Что ты хочешь за это?
– Зачем жениха моего увести хотела?
– Так натура такая у нас.
– Не ври мне!
– Не понравилось, как сказал, бахвалился…
– Он мой.
– Давай меняться, я тебе жениха, а ты мне бусы.
– Нет.
Вдруг смотрит Аннушка – та, которую тетенькой она зовет, подошла, рукой смахнула, будто пыль невидимую, улыбнулась Аннушке ласково и таять начала.
– Тетенька… бусики…
– Твои это, Аннушка, носи и не снимай, живи и ничего не бойся, не приключится худое… А парень у тебя хороший, не раздумывай.
Забрала парня Аннушка, сказали, что солнечный удар был, хорошо, что Аннушка вовремя поехала искать.
С тех пор агроном в кепочке всю жизнь ходил, женились они с Аннушкой, бусики те Аннушка дочери передала своей, а та – своей, так и ведется.
Говорят, девки из того рода все красивые, да статные, да работящие, чужого не возьмут, своего не упустят.
Так с тех самых пор повелось, как Даша Полудницу встретила.
Поговаривают, что девки-то в том роду навроде ведьмачек, брешут, видимо.
Сказка про огненного человека
Горит огонь в печи, потрескивает.
Кошка сидит, кемарит, уголек выскочил из поддувала и запрыгал по железке, остановился возле крашеных в красный цвет половиц.
Смотрит кошка на уголек, хочет лапкой подвинуть, да обжигается, фыркает.
– Ты чего? Чего? Мусенька? Ах, ты боже ты мой, ну хозяюшка, ну умница.
Бабушка берет железный совочек, поддевает уголек и, открыв дверцу печи, закидывает его обратно.
– Что там, бабушка? – выглядывает внучек Егорушка.
– Уголек, сынок, – бабушка всех внуков называет «сынок» или «дочечка», – уголек выпал, а Муська, ты посмотри-ка, умница какая, лапкой, лапкой его поддевает, чтобы значит не скатился дальше, да не наделал бы беды.
– Бабушка, а какой беды?
– Ой, сыночек, даже думать страшно. Как бабушка моя говорила, вор хоть стены оставит, а огонь и это заберет.
– Ой, – прячется за занавеску на печи Олечка, сестрица Егорушки, – ой, бабулечка, зачем тогда он нужен такой злой, этот огонь. Лучше бы вообще его тогда не было, только беда одна от него.