Окровавленного, ревущего кавалериста с рассеченной губой и выбитым зубом, отвела домой соседка, потому что перетрусившие приятели разбежались кто куда.
Вечером того же дня я с перевязанным лицом выглянул на улицу.
Дружки приветствовали меня радостными криками:
– Наездник поросячий! Кавалерист свинячий! – и, взявшись за руки, закружились, скандируя и перебивая один другого:
– Храбрецом назвался!
– На свинью забрался!
– До ворот добрался!
– И там же обос… ся!
Долго потом ребята дразнили меня «свинячим кавалеристом».
Из дошкольных лет особенно запомнились картины, на которых рисуется больной мой батька. Кажется, болел он больше зимой, чем летом, потому что вижу его в полушубке за столом, а напротив – светлый квадрат окна и в квадрате – Франусь в меховой шапке. Он сигнализирует мне, чтобы я скорей выходил на улицу.
Отец высиживает в хате часы, дни, недели и все учит меня грамоте, а мать мечется от печки к корыту с кучей чужого грязного белья, на двор – к скотине, на речку – за водой. Вот он графит косыми клетками тетрадку, в которой я выписываю буквы точь-в-точь как в прописи. Помню, батька показывал мои каллиграфические упражнения соседям и писарям в городе, Писаря говорили, что парнишка превзошел первого в городе писаря Барцевского, вели отца в трактир и вспрыскивали там будущего коллежского регистратора – пили за здоровье родителей и за свое здоровье.
Надо сказать, что простые люди нашего захолустья не мечтали в те времена о более блестящей карьере для своих сыновей, чем о карьере письмоводителя. Ее начало определялось, прежде всего, красивым почерком, а потом – знакомством и родственными связями с должностными лицами.
Вот я декламирую длиннные-длинные стихи, которым научил меня отец за время продолжительной своей болезни: «Бородино», «Полтавский бой» и прочие, давно забытые. Отец водит пальцем по строчкам хрестоматии, поправляя мои ошибки. На строфе «в огне под градом раскаленным» присоединяется ко мне. Однако, подошедши к «швед, русский колет, режет, рубит, бой барабанный, клики, скрежет…», повышает голос, вскакивает с табуретки, жестикулирует и, схватившись за поясницу, садится, запахивая полушубок.
Помню длинный зимний вечер. Батька печет картошку в «трубке», сидя на березовой колоде и рассказывает, как провожал дядю на Русско-турецкую войну – дядю, который погиб при штурме Плевны в отряде Скобелева