.
Федерико мрачно кивнул. Аналогия была вполне прозрачной.
– Я тоже так думаю. Он, конечно, часто рассказывает, что скрывается за фасадом Ватикана и таких вот сан-пауло. Взять хотя бы этого святого отца со статуэткой, до отказа забитой порошком! Но я боюсь… – он запнулся и посмотрел жене в глаза. В мягком свете бра они приобрели глубокий синий оттенок турмалина. – Я боюсь, Эльза. Хотя и не могу сказать, что именно меня пугает, – мужчина невесело усмехнулся. – Чувствую себя мальчишкой, забравшимся в чужой сад, чтобы украсть там яблок, когда в любую секунду может появиться хозяин и выстрелить в меня. Не думаю, что Он снизойдет до того, чтобы обрушить на нас свой гнев. Просто…
Эльза протянула руку и накрыла его ладонь своей, а другой – коснулась его лица. Мужчина сжал ее пальцы и поцеловал их. Да, он не ошибся в тот раз, у нее слишком холодные руки.
– Ты устал, – мягко сказала женщина.
Он выпустил ее пальцы и закрыл глаза руками, сильно надавив на глазные яблоки, так что в темноте перед ним вспыхнули алые круги.
– Я плохо сплю. Мне все время снится один и тот же кошмар. Ночь за ночью. Я стою в полной темноте и слышу биение огромного сердца. Оно раздается сразу ото всюду и с каждой минутой учащается. Я знаю, что должен найти его прежде, чем эта безумная тахикардия разорвет его в клочья, но совсем ничего не вижу и не знаю, в какую сторону двигаться. Меня охватывает паника, я пытаюсь искать дорогу на ощупь, а воздух сгущается, и я увязаю в нем, мне становится больно дышать, и когда смерть кажется уже неминуемой, я просыпаюсь, – он открыл глаза и снова взглянул на Эльзу.
Та слушала его, не перебивая, и рассеянно перебирала пальцами накрахмаленную белую салфетку с вышитым на ней золотой нитью девизом ордена бенедиктинцев: «Ora et Labora», что означало «молись и работай». Те же слова были высечены в камне над главными воротам обители.
– Как по-твоему, этот сон что-нибудь значит? – спросил он.
Она пожала плечами.
– Все сны что-нибудь да значат. Но мне кажется, я знаю ответ. В последнее время ты слишком много думаешь о Несси. Я помню, как ты не хотел преображать ее, как до последнего надеялся, что она сумеет выбраться из твоих ловушек. Может быть, ты все еще надеешься?
Но Федерико отмахнулся от ее слов.
– Она умерла. На что я могу надеяться?