Как бы то ни было, сейчас я здесь, в Сан-Паоло, и уже через несколько минут мне предстоит исповедаться в грехах, совершенных за прошедшие сутки. Почему-то каждый раз, когда я вхожу в исповедальню, мне на ум приходит пересменка в полицейском участке с подробным отчетом о происшествиях за ночь. Сестре Джанне сравнить не с чем, инспектор приходил ко мне в клинику. Но кто знает, кем была та, другая девушка, которую нашли на обочине? Что она видела? Где ей приходилось ночевать?..
– Благословите меня, святой отец, ибо я согрешила.
Сколько раз я произносила эту фразу за прошедшие годы! Наверное, уже больше тысячи. И все равно, когда в ответ меня просят рассказать, в чем я грешна перед Господом, ком подступает к горлу. Как будто внутри меня живет какая-то огромная вина, и ее тяжесть придавливает меня к земле, но я не могу вспомнить, в чем она заключается. И боль от мысли, что я не могу покаяться, становится еще более невыносимой.
Вообще-то за все время пребывания в аббатстве я каялась разве что в нарушении поста: старушка на улице угостила меня шоколадкой в постный день, и я сунула кусочек в рот, не успев подумать. Еще я однажды в сердцах обозвала не в меру строгую сестру Марию флагелланткой, но потом мы помирились и теперь очень неплохо ладим. Сегодня же мне предстояло признаться в более тяжком грехе, нежели чревоугодие или гнев.
– Я солгала матушке Констансе, – заставила я себя сказать заранее заготовленные слова. Но они были такими огромными, что еле-еле пролезли через горло.
– В чем ты солгала ей, Джанна?
Набрав в грудь побольше воздуха, как перед прыжком в воду, я выпалила на одном дыхании:
– Мне снова стали сниться кошмары. И один – сегодня ночью. Сестры сказали: я кричала и просила их прочесть отходную молитву. Им с трудом удалось разбудить меня, и я еще долго не могла успокоиться. Они, конечно же, рассказали обо всем матушке, но когда она спросила меня, я сказала, что ничего не помню.
– А на самом деле, ты помнишь свой сон?
– Да, святой отец.
– И ты можешь описать, что видела?
Я стиснула руки с такой силой, что кисти свело от боли, и закрыла глаза, снова погружаясь в видение, которое не забуду никогда в жизни…
Меня что-то разбудило и заставило спуститься вниз, в базилику. Но когда я вошла, то не узнала это место. Лунный свет протискивался в крошечные окошки еле-еле, совсем как люди в вагон метро в час-пик. Вокруг горели свечи, но света давали очень мало. В нишах стояли мраморные ангелы, они закрывали лица руками и плакали, и от этого церковь сильно напоминала склеп. Я постояла, оглядываясь и вдыхая аромат фимиама, к которому примешивался еще один – едва уловимый запах тления. Было очень тихо, только потрескивали свечи, и вдруг я услышала негромкие всхлипы, пригляделась и с удивлением поняла, что не одна здесь. В глубокой тени на скамье перед алтарем, сгорбившись, сидел человек. Он покачивался вперед-назад, как будто пребывал в глубоком трансе, но плечи его сотрясались от рыданий.