Елизавета сладко потянулась, выгибая широкую спину и обернулась на Леонтия. Он, мельком глянув на неё, вдруг сказал:
– В колхоз нынче беднота вступила всем собранием. На собрании только и занятие, народ потрошить. Ты, Елизавета, завтра неси заявление к ним.
– Какое? – изумилась Елизавета – Распишемся что ли?
– О принятии в колхоз, – будто не слыша её ответил он.
Елизавета вспыхнула, с силой толкнула прялку от себя.
– Да ты никак одурел, Леонтий? Чего я там не видала?
– Давай, Елизавета, об этом не спорить, тебе надо быть в колхозе. Скажут про тебя: «Вот Елизавета, подкулачница, да ещё связалась с цыганом, и уж вовсе советскую власть не видит».
– Я не пойду, Леонтий! Все одно не пойду! – Елизавета встала и стала копошиться в печи.
– Тогда, гляди, придут заберут всё, а меня уже рядом не будет вступиться за тебя.
– Загрозил! – огрызнулась она, – То есть, как это не будет?
– Я не грожу, так и будет. Мне иначе нельзя, Елизавета. Не могу я с тобой дальше быть.
– Это как же так? – она растерялась и стала вдруг пунцово красной. Шея Елизаветы покрылась розовыми пятнами и чёрные, как ночь глаза стали чуть влажными: – Ну и ступай! Это из-за колхоза что ли?! Поведу я им своих коров, а сама с чем буду? Не пойду я, Леонтий, а ты, если хочешь прям сейчас уходи!
– Побил бы тебя, – Леонтий лениво потянулся к шапке. А она снова села к прялке.
«Какого чёрта не сказать ей правду?», – злобно думал он, шагая к своему коню.
Полночи он просидел в конюшне, и решил всё – таки на ночь остаться здесь. Но он долго не спал, ворочался, слышал, как Елизавета два раза вставала смотреть, не уехал ли он. И Леонтий с беспокойством думал о завтрашнем дне.
У него явилось опасение, что председатель колхоза, сухой и чёрствый мужик с сутулой узкой спиной и маленькими беглыми глазками, каким-нибудь неосторожным поступком оттолкнет от колхоза середняков. И цыган вспомнил его худощавую сгорбленную фигуру, лицо напряженное, будто собранное в комок, с ехидно-умными зелёными глазами. Вспомнил, как на собрании он, наклоняясь к Леонтию за спиной и дыша в лицо, хрипло сказал во время выступления секретаря: «Цыгане—то хороши, когда они не здесь, но ты ладно, почти женатый человек, а вот над ним надо поработать. Михо, кузнеца, вот кого надо взнуздывать! Как бы он в горячности не отчебучил чего – нибудь.»