Потом, когда здесь поселились русские, камень-жёлудь стоял на том же самом месте, что и раньше, правда, уже не офонарял округу. Исчез же он при Петре I, когда родился в Мокрой Лощине младенец о двух головах, четырех руках и ногах. Его тут же умертвили, посчитали, что это дьявольское отродье, хотели сжечь. Но прознал про это барин и забрал его, заспиртовал в банке. Согласно императорскому указу, «как человечьи, так скотские, звериные и птичьи уроды» (Государственный архив Российской Федерации – ГАРФ) надлежало переправлять в кунсткамеру, а за это полагалось от 3 до 10 рублей.
Барин весьма охоч был до денег. За 15 рублей либо отару овец, либо деревню можно было купить. Он самолично повёз монстроуза, как тогда называли уродов, в стольный град на Неве. Хотел поведать государю и о чёрном камне, упавшем когда-то с неба. Думал – ещё что-нибудь ему отломится. Но, увы, не вышло. Не принял его государь А дело было зимой, налетел буран, и заблудился кучер, угодили сани в болото. А камень исчез, словно его и не было.
«Светопреставление»
Судьба этого камня меня заинтересовала. Вместе с Толичем мы пришли к бабе Любе. Ей было, наверное, лет сто, не меньше. Но всем своим видом она словно отпугивала смерть: маленькая, чернявая, высохшая, как древнеегипетская мумия. Только глаза ничуть не постарели – чёрные, как вода болота, они, казалось, прожигали насквозь.
Баба Люба плохо слышала. Толич крикнул ей в ухо так, что, наверное, разбудил всех деревенских пьяниц.
– Поняла, – промолвило ископаемое создание. – Хотите знать, где чёрный камень стоял? А это – проще простого. Увидите тропку, она вас сама приведёт. Есть ещё люди, которые ходят туда молиться.
– Да там же снега по колено, – возразил Толич.
– Откуль там снег? – парировала баба Люба. – Сроду там его не бывает. – И, посмотрев на меня, неожиданно переменила тему: – А на тебя хвор нашёл. Давай-ка я тебе баньку спроворю, вмиг всё как рукой снимет…
Самое интересное, что я действительно чувствовал себя неважно.
…Тропа, узкая, как звериный след, вёрткой верёвочкой вилась от заброшенного дровяного склада. Под ноги стали ложиться пуховые подушки моховых кочек, кое-где хлюпала незастывшая вода, пахнуло камфарно-пряной болотной сыростью.
На отлогом скате холма ноги заскользили по опавшей хвое, словно по льду. Поддерживая друг друга, мы все-таки прошли этот сложный участок и остановились передохнуть.