Гой да было тут кому послушать
Лазарь-князя страшное заклятье:
«Кто не выйдет на Косово биться,
не родится ничто в его руку:
ни пшеница белая на поле,
ни лозъца винная на склоне!»
Красивый город Будва. Красивый, но неверный. В Сербии на ночь двери не запираются, в корчме чужака не встретишь, а тут раздолье им. Греки и турки, болгары и венгры, купцы из Рагузы[5] да Венеции. А уж цыгане – на каждом углу. Кого только не встретишь в Будве! Корабли у пристани со всего света стоят, на базарах что хочешь можно купить и продать, люд пестрый по улицам ходит – нешто за всеми-то уследишь? Здесь и ограбить могут, и порезать. Стоит зазеваться – ан и нет кошелька. Всякое случается в Будве.
Въехал князь Милош в город через врата северные. Расступаются пред ним люди. Засматриваются цыгане на коня вороного, торговцы – на сбрую богатую, а девушки – на кудри золотые, что по ветру вьются. Минует князь площадь привратную, – и что ж видит он? Люд местный толпой собрался кричат все, руками машут, суд скорый вершат над чужестранцем, к столбу уже петлю приладили – вешать будут, вестимо. Направил князь Милош коня своего прямо на людей, расступились люди.
– Что ж это творите вы, люди добрые? – вопрошает князь. – Али темницы в городе переполнены? Али враг к стенам городским подошел? Али веру христианскую отменил кто? Почто человека жизни лишить хотите?
Отвечают ему люди местные:
– За то мы повесить его хотим, что лазутчик он турецкий. И колдун вдобавок – вот они, бесовские его снадобья.
Вываливают они из сумы заплечной склянки разные, странные на вид.
– Так колдун или лазутчик? – вопрошает их князь.
Опешили люди местные.
– Чужой он, княже. Лучше убьем его. Невелика потеря.
Оглядел князь Милош чужестранца. Странный он человек, добрым его не назовешь. Бродяга. Весь из себя турок турком, худой, чернявый, глаза темные, как озера на Дурмиторе[6], повязка на голове грязная. Подвесить бы такого – да и дело с концом. Да только разве ж по-христиански это?
– И многих из вас околдовал сей колдун? – вопрошает князь Милош.
Молчит люд местный, головы все поопускали. Никого чужак не тронул, никому вреда не принес.
– Эх вы, отчизны радетели! – восклицает тут князь в сердцах. – В честной битве не сыщешь вас, как овцы пред турками разбегаетесь. А как человека безвинного смерти предать – так вона вас сколько собралось! Подавай вам борова побольше да бабу потолще – про другое и думать забыли. Грех на душу взять хотите? Невиновного к смерти готовите? Что с того, что чужой он? Коли сделаем чужаков всех козлами отпущения, кто скажет тогда за нас слово доброе?