– Guten Tag[44]. – Я выдержала паузу, вглядываясь в круглое довольное лицо солдата, и добавила вполголоса: – J’espère vous aurez ce que vous méritez[45].
Он просиял в ответ:
– Danke schön[46]. Merci, mademoiselle.
Я быстро зашагала прочь, чуть не споткнувшись о металлическую табличку Interdit aux Juifs. Я отшатнулась и уставилась на нее, вспоминая свою подругу Эллен, арестованную вместе с семьей во время облавы «Вель д’Ив»[47] в 1942 году. Их отвезли на Vélodrome d’Hiver, а оттуда, как я слышала, отправили в Дранси, транзитный лагерь. Я послала Эллен три письма, но так и не получила ответа. Где она теперь? Что с ней стало? Ярость и ненависть закипели во мне. Захотелось вырвать из земли этот дурацкий знак. Я бы так и сделала, но знала, что это никому не поможет и принесет мне удовлетворение лишь на короткий миг. Поэтому я продолжила свой путь.
– Bonjour, les filles[48]. – Войдя в помещение банка, я сняла берет, закинула его вместе с легкой летней курткой на вешалку для шляп и поприветствовала своих коллег, чмокая их в щеки.
– Salut, Элиз. – Франсуаза подняла бровь. – По-видимому, сегодня нас посетят боши.
– Немцы, Франсуаза! – Мсье Дегард вошел в комнату. – Нельзя называть их бошами. Во всяком случае, здесь. И да, они хотят проверить некоторые счета. Кто отвечает за счет Дрейфуса?
– Я, – последовал мой ответ.
– Что ж, постарайся, чтобы все документы были у тебя под рукой.
Атмосфера оставалась напряженной до самого полудня, и мы испытали что-то вроде облегчения, когда один-единственный немецкий офицер вошел в банк как раз перед обеденным перерывом. Он оглядел помещение и щелкнул каблуками сапог. Хорошо хоть не зиговал «Heil Hitler!», как они обычно делали. Никто из нас не ответил словесно, но все мы подняли глаза, признавая его присутствие. Он был высоким и стройным, со здоровым румянцем на щеках. Бьюсь об заклад, в выходные он прогуливался по Люксембургскому саду.
– Счет Дрейфуса, – объявил он.
– Вот, все здесь. – Я почувствовала легкую дрожь в своем голосе и надеялась, что немец этого не заметил. Не хотелось, чтобы он думал, будто я его боюсь – это сразу дало бы ему ощущение превосходства, но он и так уже мнил себя хозяином положения. Это было видно по тому, как его глаза жадно обшаривали комнату, когда он, заложив руки за спину, важно направился ко мне. Они всегда одерживали верх.