До сих пор девушка созванивалась с родителями лишь по праздникам. Звонки между городами стоили ужасно дорого, если не сказать – не имели цены. Но причина крылась не в стоимости перезвонов. Дело в следующем: линия связи Бристоль-Рудковски сгоняла такие тучи над домом Агаты – и, Катерина не сомневалась, над домом родителей – что отходить от звонка приходилось еще несколько дней. Кроме того, все троекратно обострялось, подними телефон глава семейства. Джозеф не упускал момента съязвить по любому поводу, ухватиться за мимолетные неудачи дочери, объясняя те «дрянным окружением», «зажравшимся Геттинбергом» и «испорченной бабкой». Тогда дело непременно заканчивалось слезами с одной стороны и орами с другой.
Поведение мистера Рудковски объяснялось тем, что мужчина никак не мог простить Катерине отъезд и страшно на нее злился. Джозефу казалось, будто выбрав миссис Бристоль, – хотя за исключением места жительства девушка ничего не выбирала – дочь предала его самого. Понимать чувства дочери мистер Рудковски отказывался, а потому продолжал утопать в своей злобе, делясь ей с Катериной.
По этим причинам привилегией междугородних звонков девушка пользовалась нечасто. И однако сейчас она так зажглась перспективой увидеть семью, что забыла о варианте – Джозеф может не согласиться. Впрочем, не будет же он таким извергом, чтобы спустя столько лет не дать дочери с матерью повидаться?
Репетируя речь, Катерина трясущимися от восторга руками набрала номер и принялась ждать. К телефону – слава Богу! – подошла ее мама, и девушка залпом выпалила:
– Мам, привет! Как дела? Не хотите приехать на свадьбу?
– Ты выходишь замуж?! – воскликнула Элеонора, и Рудковски услышала: что-то с грохотом повалилось на плитку – из рук женщины выпал тяжелый предмет. Только тут Катерину ударило молнией: мать впервые слышит о женитьбе.
– Да нет же! Мам, все в порядке?.. – Элеонора молчала, и девушка стала тревожиться и ругать себя за несдержанность. Она вывалила событие, словно кастрюлю с нагретым супом, на не готовую к нему голову.
– Все хорошо. Катерина, скажи мне, о какой свадьбе речь?
Собрав волю в постукивающий о трельяж кулак, Рудковски на выдохе протараторила:
– Мам, бабушка выходит замуж и очень хочет позвать вас на праздник.
В телефоне повисло молчание. Пять секунд. Десять. Пятнадцать.