– Больно! Больно! Больно! – взмолилась девочка, когда чьи-то костлявые пальцы вцепились в плечо, так и не успевшее зажить до конца. Казалось, рана открылась вновь.
– Тьфу, неженка какая! – было в этом старческом трясущемся голосе что-то невыносимо мерзкое. Скрежет слышался в каждой ноте.
«Будто ножом по стеклу возят», – поморщилась Варя.
– Ну, уж, девка, не серчай, другого не выдали.
– Что? – от удивления глаза открылись сами, но девочке тут же захотелось снова зажмуриться.
Пустые белки «смотрели» прямо на неё, отчего старуха не казалась слепой. Седые волосы торчали из-под платка непослушной паклей. Морщинистое лицо землистого цвета выглядело мёртвым.
«Как Баба Яга»,– подумалось Варе, и холодок пробежался по позвоночнику.
– Что значит «как»? – недовольно спросила старуха.
Сердце замерло в груди. Варя попыталась оглядеться. Но полутьма мешала понять хоть что-то. Огонь зловеще трещал в камине, и в него смотреть совсем не хотелось. Кажется, это успело укорениться страхом в её душе.
– Кто вы? – попыталась Варя и тут же поняла, как глупо звучит.
– А ты кто? – старуха оголила почти беззубый рот с клыком посередине. Похоже, она пыталась изобразить улыбку. Почему-то такой неприятный жест напомнил девочке о знахарке. И ей это не понравилось.
– Как тебя зовут? – снова заскрежетала женщина.
– Катя.
– Врёшь… – протянула старуха, по-змеиному шипя.
– Или Света.
– Дрянь, – звучало скорее равнодушно, чем злобно.
– Не помню. Я ударилась.
– ЯГДА.
Огонь взвился, готовясь к нападению. Варе стало ещё жутче.
– Это не моё имя.
– Врёшь! – снова зашипела старуха.
– Откуда вам знать? – сердце бешено колотилось, но отступать было некуда.
Пустые глаза остановились, выражая что-то ещё более неприятное, чем прежде. Сухие губы снова скривились в ухмылке.
– Я всё-таки твоя мать. В некотором роде.
В груди что-то дёрнулось подталкивая к горлу ком тошноты. На глаза выступили слёзы. Всё, что угодно, но не это. «Проснись, проснись, пожалуйста, проснись», – беспомощно шептали губы. Звук не шёл. И картинка не менялась. Никто не звал её. Никто не ждал её домой. Дыхание сбивалось и путалось.
Мама.
Нежные руки касались её волос.
Мамочка.
Губы ласково целовали в макушку.
Мария.
«Если у меня родится дочь, когда я вырасту, можно мне назвать его твоим именем?» Мама смеётся и довольно кивает.