Ветер трепал и рвал ее. Словно проверяя истинность ее заявления. Казалось, это никогда не кончится. В один миг она поняла, что время чудесного вьюнка иссякло. Он буквально на глазах завял и клочьями обсыпался с нее под ударами ветра. К ней стремительно вернулся ее привычный в последнее время облик и приток нахлынувшей благодаря действию вьюнка Силы, иссяк. Но ярость, заместившая страх в ее душе, осталась. Она дала опору или что-то другое… В общем, Третсшель продолжала стоять. Чувствуя – нет, не в этот раз. И не в ближайшее время. А только… Когда она сама решит, что все, хватит. Можно и упасть. Но не сейчас.
Третсшель не заметила того момента, когда ветер утих. А с ним ушла и ярость. Снаружи и внутри была тишина. И в этой тишине проклюнулся еще один робкий росточек. Как много она в себе познала… Силу страха, осознание побед… Свои корни… На месте сломанных веток выросло еще больше побегов. И Сила, что позволила расти ее дереву дальше, даже не смотря на возникший барьер. Все сложно и в тоже время так просто.
– Спасибо, – сказала она чуть слышно. Волосы ее слегка шевельнулись легким дуновением.
Обратный путь занял много больше времени. Вернувшаяся после увядания чудесного вьюнка скованность уже не позволяла бежать. Тело скрипело и ныло. Но Третсшель это не волновало. Внутри было спокойно и звучала песня уверенности – я выстояла, я могу! Витевур привела дриаду прямо к ее дереву и тут же исчезла в лесу. Третсшель не возражала. Ей нужно было побыть наедине с собой. Точнее со своим деревом.
Она подошла к нему и прижалась, обхватив, на сколько хватило, руками.
– Здравствуй, мое хорошее. Ты прости меня. Я тебя так люблю.
Ей стало тепло в груди. Дерево ответило.
– Живое… – прошептала она, чувствуя, как по щеке ее скатываются капли влаги, падая на землю меж корней. И внутри окончательно растворяются остатки напряжения, рассыпаются трухой так долго держащие оковы.
Потом она села в корнях и просто смотрела на садящееся солнце. Думала. С последними лучами глаза ее сомкнулись. Третсшель крепко уснула.
***
Свет мягко проникал через ее веки. Звуки природы говорили о приближающемся полдне. Третсшель сладко потянулась, не открывая глаз, ощущая свое тело слегка скованным, но наполненным приятными, смутно знакомыми ощущениями. Она открыла глаза. Смотрела, но в какой-то прострации не понимала.