50+ - страница 6

Шрифт
Интервал


Мой грустный мим. Всё реже через грим
мы выдаем естественность реакций,
как поиск ежечасных сатисфакций,
за мир души растоптанный, как Рим.
Мой грустный мим. Храни себя, храни.
Сквозь практицизм понятий и теорий,
сквозь абсолютность жестких категорий.
Мой грустный мим. Храни себя, храни.

Таволга

Телефонные звонки нас тянут за руки,
не дают минуту вместе помолчать.
Наши мысли о себе в формате «гариков»,
за цинизмом – одиночества печать.
Никому мы не должны, хоть всем обещаны,
отношений странных смазанный офорт…
Разбежались по лицу издевок трещины,
и упрямство вызывает дискомфорт.
Добрым словом мир спасать уже не принято,
разговоры о хорошем не с руки…
А на небе молоко как будто вылито,
на ветвях опушки снежные легки.
Затеряться б в этой сказке хоть ненадолго,
позабыть про телефонные звонки!
За окошком спит под снегом кустик таволги,
и возможно всё – сомненьям вопреки.

И будет снег

Зима приходит не такой, как ждали…
Плеть ветра на исходе декабря
морозом жжёт простуженные дали,
и взглядом пятна снега ищем зря.
Листва, что завтра станет прошлогодней,
пластается в измученной траве,
просёлочные версты всё охотней
теряются в небесной синеве.
Вдруг на пригорок выскочит дорога,
и сердце от простора и тоски
захолонёт. А после понемногу
отпустят повседневности тиски.
И будет снег, как неизбежность слова,
оброненного в гулкой тишине…
И будет снег, как хрупкая основа
вращенья мира от тебя ко мне.

ВТОРОЙ

«От солнца, бьющего в глаза…»

От солнца, бьющего в глаза,
закрыл рекламный щит.
И вертолетик-стрекоза
над городом трещит.
Поймал последний светофор
на паузу меня.
Сорвусь, помчу во весь опор,
чтоб на исходе дня
вкатиться в старый городок,
где каждый дом знаком,
чтоб на истоки первых строк
взглянуть одним глазком.
И память – старый злобный тролль
с ухмылкою кривой —
толкнёт в плечо: хотел – изволь,
давай пройдись со мной.
Тут мальчик с девочкой дружил
и верил, что навек,
но видно не доворожил —
замёл дорогу снег.
Тут верный друг не мог стать «вдруг»,
был другом навсегда.
Но разомкнулся этот круг
уходом в никуда.
Тут был уют, топилась печь,
тут голос не дрожал…
И будет память больно жечь —
зачем ты приезжал?

Назарет

Попыткой бегства
мне приснится на заре
мой город детства,
позабытый Назарет.
Там сонный поезд,
на стыках мелко семеня —
лишь успокоюсь —
в разлуку выбросит меня
на полустанок,
весь в изломах январей.