– Пойдём, – сказал ей тогда мужчина, и она поднялась за ним следом, почти теряя сознание, потому что поняла: она уже не выберется оттуда, куда её влекло.
Она ещё пыталась себя контролировать – даже когда они приехали на какую-то квартиру и она, словно сомнамбула, отправилась в душ, скорее для того, чтобы оттянуть время и, может быть, попытаться всё-таки включить тормоза, но через пять минут уже оказалась в его постели и боялась пошевелиться, а он всё сделал с ней сам, и, когда это произошло, она поняла, что стала теперь совершенно другой – но какой именно, ещё предстояло узнать и почувствовать. Сейчас она испытывала неловкость, потому что всё это время лежала почти неподвижно, словно бревно: ей мешал сковывавший испуг, мешало чувство стыда и то ощущение, будто вот сейчас её используют, а потом скажут: «Одевайся!» и отправят восвояси, уносить подальше свой позор.
Она в ужасе ждала, что же теперь последует, но ей принесли в постель кофе, наговорили кучу нежных слов и поцеловали так, чтобы она почувствовала себя дарительницей, которой благодарны. А спустя немногое время всё повторилось снова, но она опять не смогла понять, как себя вести – то ли тем же образом, что и с мужем, то ли совсем иначе, ведь было неизвестно, чего может ожидать от неё этот опытный мужчина, по-всякому переворачивающий её и достигающий самого потаённого дна её не разбуженных пока вожделений.
Скудный предшествующий набор её представлений оказался бесполезен. Когда они одевались, женщина отчётливо осознала, что если с ней не захотят больше встречаться, то это окажется вполне справедливым: кому нужна такая фригидная особа? Как самой ей быть дальше, она тоже не знала, но мужчина обо всём догадался и посоветовал:
– Ни при каких обстоятельствах ничего не говори мужу.
– А я… смогу? – жалко улыбаясь, спросила женщина.
– Так надо, – пояснил он. – Пускай дома у тебя всё идёт как и прежде, совсем по-другому, чем здесь.
– Конечно, здесь по-другому… – кивнула она. – Ты знаешь, такое у меня в первый раз.
Потом, оказавшись в прихожей рядом с мужчиной и отчётливо полагая, что вот сейчас, через минуту, её могут вежливо отодвинуть прочь и невостребованная, никому не нужная её любовь останется похоронена в этой чужой квартире, женщина обняла такие родные теперь его плечи, заглянула в глаза, казавшиеся в вечернем свете совсем свинцовыми, и сказала, будто встав на колени: