И… и это на самом деле опасно. Она ведь видела! Только она и видела! Только она и знает… а теперь знание мучит.
– Ты чего? Плакать? Ты это брось, – старик протянул еще ломоть лепешки и кусок белого, щедро приправленного травами, жира. – На от, съешь. Тощий больно. Ничего, были бы кости, а мясо нарастет. Я в твои годы тоже не больно-то…
Он махнул рукой.
А Теттенике приняла нежданный подарок и села рядом. Больше она старика не боялась. И лошадей тоже. Кажется. Если только самую малость.
– Море, – теперь она смотрела на него без восторга.
– Море… островитяне-то толк знают. Изрядные мореходы. Дед еще баил, что его собственный дед тех самых кровей. Не ведаю, только море мы завсегда чуяли. И эти он, что приличными людями казались, тоже море чуют… и было б простым, дошли бы. Думать нечего. Нет такого пути, который бы детям воды не открылся.
– Оно не простое?
Жир был соленым. И еще сладким. Он растекался по языку, по рту, и Теттенике зажмурилась. Что ей делать?
Что ей делать теперь?
В Замок…
– А то, еще когда… все случилось, туточки вовсе людям места не было. Только твари и были. И Замок от. А после-то… люди, они же ж как, было бы куда – пролезуть… там-то, по-за горами, небось, тоже не сладко. Вот и бежали, кому не было куда пойти. И охотники, и прочие, кто мог. Жили. Выживали. Кто как умел. Дед мой еще сказывал, что в иные времена Легионы крепко границу стерегли. А нонче, почитай, и нету этое границы, да…
– Море, – напомнила Теттенике. Слушать историю о стародавних временах желания у неё не было. Совершенно.
А кто её в Замке ждет? Будь она собою, то… то потребовала бы принять. И никто не посмел бы перечить. Не дочери кагана.
– Море… в море и так-то тварей всяких превеликое множество. Да… а уж когда тьма коснулась, так и вовсе сделались они ужасны. Еще мой прадед…
В душе шелохнулось раздражение.
У Теттенике тоже прадед имелся героический, но она же не приплетает его к каждому слову.
– …тот говаривал, что в бухте старой живет зверь-кракенус. Навроде осьминога. Видал осьминога?
– Нет, – Теттенике покачала головой.
– На рынок сходи, поутряни туточки свежих привозют. От такой он, – старик развел ладони. – Сам-то… голова пузырем и восемь щупальцев.
Жуть какая.
– А кракенус тоже, только огроменнейший. Может, с дом, а может, и поболе. Лежит он на дне, стало быть, зарывшись в ил. За годы многие зарос он песком, водорослями, каменьями вот. Будто его и нету, – голос старика сделался низок и тих. И Теттенике подалась, чтобы лучше слышать. Правда, стоило ли верить услышанному, она пока не решила.