– Тут так… красиво! – признаюсь я. – Может, тут останемся?
– Навсегда? – сощурившись уточняет он.
– Да! – радостно киваю я.
– Боюсь, зимой тебе всё это разонравится. Особенно, если я не успею построить нам хотя бы шалаш.
И тут только до меня доходит:
– Ты отправил её в лагерь, потому что она – гарантия моей безопасности? – я усаживаюсь рядом с ним.
– Ну наконец-то! – расплывается он в улыбке. – И это, разумеется, не единственная причина.
Мне плевать на все возможные причины всего сущего на земле. Он улыбается! А я не видела его улыбку… сотни, нет, тысячи лет. И мой рот невольно тоже растягивается.
Но Альфа вдруг почему-то перестаёт улыбаться. Нет, на этот раз не из-за того, что огорчён, а по какой-то другой причине. Его глаза как-то слишком внимательно смотрят на мои губы, и мне не нужна память, чтобы догадаться, почему. Его желания так очевидны, что их, кажется, можно ощутить физически.
Я только начинаю осторожно к нему приближаться, когда его высокомерие и непоколебимость обрушиваются на меня одним нескончаемым, цикличным потоком… потребности.
Мда. Выходит, у него всё-таки есть потребности, и он, оказывается, от них зависим. Они подло срывают с него корону, выбивают из-под ног трон и заставляют прижиматься ко мне губами. А когда я открываю рот, чтобы ему было удобнее, у него совсем царственный разум сносит.
Люди слышали, как он выл от боли и страха. А слышал ли кто его удовольствие? Как такой негромкий звук способен быть настолько пронзительным, что всё тело покрывается мурашками? А вызывать такое торнадо внутри?
Когда его пальцы касаются кожи на моей талии, я на время забываю дышать. Они прижимаются к моим рёбрам, и шторм внутри меня превращается в цунами, но, когда они неожиданно сдавливают мою голую грудь, я трезвею.
И залепляю пощёчину.
Его губы алые, как и обе щеки, хотя хлестнула я только по одной, а зрачки ненормально расширены. Ему нужно время, хоть и короткое, чтобы собраться с мыслями, вдохнуть и выдохнуть:
– Извини… Я сделал больно?
– Нет! Не больно. Но ты… вообще охренел?
– В каком смысле? – шёпотом спрашивает он.
Его зрачки уже приняли нормальный человеческий размер, но зато глаза теперь расширены так, будто у меня три головы, и он в ужасе. Серьёзно? Меня боится?
И правильно делает!
– Ты куда руки свои суёшь?! – то ли уточняю, то ли напоминаю я.