– Я не…
– Я понимаю, что глупо ждать ответственности и самостоятельности от мальчика, выросшего в семье у другого мальчика, поэтому, как вы успели заметить, я против вашего общения с Машей. Но, увы, моя дочь влюблена.
После этих слов, кажется, вся кровь в организме Романа прилила к лицу и ушам.
– Я… – снова начал он, но Ирина Петровна опять его перебила:
– Я не жду от вас ответных признаний, но мне казалось, вам не чужда порядочность. Поэтому я прошу вас не дурить моей дочери голову. Девочки и мальчики в восемнадцать смотрят в разных направлениях. Поверьте, я знаю, о чем говорю.
– Я люблю Машу, – выпалил Роман то, чего еще ни разу не произносил вслух.
– Правда? – голос Ирины Петровны прозвучал холодно.
Роман поднял голову и выдержал ее уничижающий взгляд.
– Да, – твердо ответил он.
– А что такое любовь для вас, Роман?
– Я хочу, чтобы у Маши все было хорошо. Хочу о ней заботиться, быть рядом.
– Спать с ней.
– Простите? – Роман, поперхнувшись воздухом, закашлялся.
– А разве нет? – Ирина Петровна смотрела на него так, будто они говорили о погоде.
Роман прокашлялся и порадовался тому, что краснеть больше уже было просто некуда. Он понятия не имел, сказала ли Маша маме о том, насколько далеко зашли их отношения. Черт, а если это просто проверка?
Он вдохнул полную грудь воздуха, медленно выдохнул.
– Ирина Петровна, я не буду обсуждать это с вами. Извините.
– По-вашему, жизнь моей дочери меня не касается?
– Машина жизнь касается, конечно. Моя – нет.
Роман посмотрел в глаза Ирине Петровне, и та неожиданно улыбнулась.
– Ох, как жаль, что Машка сейчас этого не слышит. То есть вы сами по себе, она сама по себе? Отлично. Что и требовалось доказать, – Ирина Петровна встала и указала ему на дверь. – Больше не задерживаю.
Роман тоже поднялся и засунул руки в карманы.
– Нет, мы не сами по себе. Мы вместе. Просто я не хочу обсуждать вопросы, которые отказалась обсуждать Маша. Она ведь отказалась?
– А вы подлец, Роман. Вы в курсе?
Отчего-то услышать это было обидно. Наверное, потому, что раньше Ирина Петровна не позволяла себе прямых оскорблений.
– Почему?
– Маша – наивный ребенок. Она пацанов-то близко не видела, кроме Волкова. Но вот тот оказался порядочным. Не пользовался ни смазливой мордой, ни папиными деньгами.
Роман сжал челюсти. Сейчас уже было не просто обидно.