Водитель сплюнул:
– Во цирк! Сломались!
Постепенно автобус остывал, все задвигались, зашушукались, стали застёгиваться.
– Адам! Нужно что-то делать, иначе дети замёрзнут!
– А я при чём? Это ваши дети.
– Ну, знаете! А автобус, между прочим, ваш. И я не умею его чинить! И не ухмыляйтесь, не та ситуация.
– А чё мне – плакать? Оплата у меня почасовая. Часики тикают, денежки капают. Кожух и валенки тёплые, рукавицы меховые. Хоть всю ночь могу сидеть. Да и генератор ремонту не подлежит.
– Адам! Вам придётся пойти за помощью. Двадцать градусов мороза! Пожалуйста, я вас очень прошу. Мы не можем рисковать здоровьем детей.
– Га-га-га! До ближайшего посёлка тринадцать километров. Метель вон разгулялась. Я что, похож на идиота?
– На этот счёт я оставлю своё мнение при себе. Дети! Встали! Давайте попрыгаем! Раз, два, три!
Раз, два, три! Адам, время идёт. Через час мороз усилится, собирайтесь, вы ведь мужчина, в конце концов!
– Сказал, не пойду.
– Вы, конечно, очень продвинутый человек, долго сидели, много о чём думали… Вот и подумайте…
– Не трави баланду. Я ж только год быком отпахал, а потом меня оправдали вчистую!
– Ну вот что! Раз так, тогда за помощью пойду я! Слушайте меня внимательно, Адам. Вы пойдёте в ближайший лесок, нарýбите дров, разведёте костёр рядом с автобусом и будете греть детей. Вы будете следить, чтобы никто из них не обморозился, будете бегать с ними, будете рассказывать им сказки, чёрт побери! И видит бог, если хоть с одним ребёнком что-нибудь случится, я железно обещаю вам второй срок. Как там у вас говорится? Зуб даю! Дети, всем слушать Адама Антоновича! Спать нельзя. Каждый присматривает за своим соседом. Михеев! Витя! Ко мне! Ты остаёшься за старшего. Я вернусь на другом автобусе часа через три.
– Алексеевна! Ты что? Совсем сдурела? Куда ты в таком прикиде собралась? Наклонись, я тебе что-то скажу. Я ж не бездарный фраер. Да я б сразу же пошёл, но я только после операции, грыжу удалили, сетку подшили, стеснялся сказать. Не дойду…
– Всё, тем более не обсуждается. Кожух не возьму: детям.
Итак, двинулась, быстро зашагала в сторону Ворнян, прикидывая, когда доберётся, хватит ли сил и везения. Между тем сумеречные дали с еле различимой полосой смутно синеющего леса сначала заквасились жидким грязным клейстером, как будто занавесились захватанной серой кисеёй, а затем потонули в мутном, медленно зыблющемся желе. В голове вертелись планы спасения. Легче было цепляться за мысли старые и проверенные, чем изобретать новые. Она так и делала, берегла силы и с надеждой глядела вперёд, надеясь увидеть хоть какой-нибудь признак жизни: огонёк, лошадь, избу. Но ничего не могла различить, кроме мутного круженья снежных вихрей. В будний день хоть какая-нибудь машина проехала бы. А так остаётся надеяться только на себя. Позёмка мчалась по дороге, вихрилась и кружила, выписывая замысловатые кренделя. Экономя входящий в лёгкие колючий воздух, стала, подлаживаясь под ритм ходьбы, вспоминать стихи: