– Ну, смотри, – недовольно пробурчал он, – за своим Валентином лучше, а то уйдёт мужик, а ты и не заметишь.
– Хватит плеваться ядом зависти и ревности, а то я всё Вале расскажу, что ты ко мне клинья подбиваешь.
– Напугала. Я к тебе с чистой душой. Беспокоюсь о тебе. А ты!
– Негодяй! – вспылила Ира. – Ты же специально мне позвонил, чтобы я в Валентине стала сомневаться. А где? Где гарантия, что он, действительно, с той женщиной, а не спит рядом с тобой в кресле, как было много раз.
– Как знаешь. Потом не плачь. Я сделал несколько кадров, как они заходят в отель, – пробормотал мужчина и сбросил вызов.
– Вот мерзавец! – села на пуфик Ира, так как ноги её не держали. – Нет, я должна верить Вале. Он меня любит, – бормотала она себе под нос. – Он меня любит и предать не может. Ему же была противна, изначально, даже сама мысль подставить женщину. Он согласился только из-за меня.
Она поднялась и направилась в спальню. Не зажигая свет, сняла халатик, забралась в кровать. Укрылась одеялом. Закрыла глаза.
Но сон не шёл.
Мозг, издеваясь, подбрасывал различные картинки того, чем может заниматься её мужчина с той женщиной.
«Даже имени её не знаю, – фыркнула она, переворачиваясь на другой бок. – Что имя, даже не поинтересовалась, как она выглядит. А вдруг она, действительно, красивая?»
Жуткий страх охватил Ирину. Она села в кровати, обняла колени и заплакала:
– Валя, где же ты!
Она в который раз набрала номер мужчины, но ей вновь пришло короткое сообщение: занят, перезвоню.
Валентин сидел на краю кровати, на которой распластавшись, словно морская звезда, спала Маргарита, и не мог заставить себя сдвинуться с места. Он смотрел на опухшее от слёз лицо женщины и ругал себя за то, как подло с ней поступил.
Несколько часов назад, опустошив очередной бокал шампанского, немного заплетающемся языком Марго поведала ему, что больна, и ей, судя по всему, в ближайшее время, предстоит операция.
Женщина сбивчиво рассказывала ему о своих хождениях по мукам, то есть по врачам, а он смотрел на неё и чувствовал себя последним негодяем.
«Скажи, – нашёптывал ему внутренний голос. – Признайся, что ты не по доброте душевной сидишь здесь с ней».
Но язык Валентина будто онемел, когда женщина прильнула к нему, содрогаясь от рыданий.
Сколько они так просидели, он не знал, но готов был сидеть вечность, обнимая Риту, гладя по спине, тайком целуя в макушку. Валентину показалось, что что-то сломалось внутри него. Он не хотел больше причинять ей зло, не хотел видеть её расстроенной.