– Отец поставил меня перед выбором – магия или война, – тем временем продолжал Гутор Форк. – Я выбрал первое, совершенно не намереваясь исполнять волю отца. Я прогуливал уроки в школе, пренебрегая учебой. Вместо этого я почти все время проводил у лепрекона Калвага, старого башмачника. Он полысел на своей работе, но был предан делу, ежедневно создавая потрясающей красоты обувь. От клиентов у него не было отбоя. Однажды, отец послал меня забрать у него свой заказ, и я остался навеки заворожённый процессом. Своими маленькими скрюченными пальцами лысый лепрекон творил просто невообразимое. Он ловко сшивал между собой разные куски материй, мастерски орудуя иголкой, так, что казалось, будто она снует в воздухе самостоятельно. А когда он подходил к железному сапогу и поднимал свой маленький медный молоток – начинало твориться настоящее чудо.
Я стал учиться его мастерству. Калваг был хорошим учителем. Терпеливым, внимательным и справедливым. Он верил в меня. Я даже жалел, что не он мой отец, – Гутор замолчал. Детские воспоминания отразились у него на лице. Оно было задумчивым и грустным.
– И тогда ты стал башмачником? – помог ему Финн. Откровенный рассказ отца смущал его, но он хотел услышать продолжение.
– Нет. Нет, конечно, – грустно улыбнулся отец. – Когда мой отец обо всем узнал, то запер меня на неделю дома. Я не мог ни выбраться к Калвагу, ни пойти в школу. Я должен был оставаться под домашним арестом до тех пор, пока не изменю своего решения стать башмачником. Отец был неумолим. Я просил его, пытался объяснить, как это важно для меня, но он был глух ко всему, что касалось унизительной, по его словам, работы для джентри. Я чуть не опозорил его и семью – так он считал.
Голос отца стал глухим. Воспоминания его переживаний передались Финну. Он сочувствовал ему, хоть и продолжал считать ремесло башмачника не достойным славного имени Форков.
– Но хуже всего то, – продолжал отец, – что он приложил все усилия и все свое влияние, чтобы уничтожить добрую репутацию Калвага. Лепрекон больше не смог работать в нашем городе и, по слухам, был вынужден перебраться поближе к границам Королевства. И в этом был виноват я.
Вскоре я уступил натиску отца и продолжил учебу, только уже на кафедре военной методологии. Отец решил, что раз маг из меня не вышел, то военная дисциплина наверняка отвратит меня от недостойного увлечения. Под грузом чувства вины и долга я на долгие годы потерял интерес к ремеслу башмачника.