От запахов, не свойственных Митинскому рынку, интеллигент открыл глаза, снова закрыл и так четыре раза. Затем он помотал головой и тихим голосом человека, очутившегося на другой планете, спросил: «Где это я?»
Пашечка подумала, что она произвела неизгладимое впечатление на добытого ею мужчину, и в её голове закрутились скоромные мысли: а вдруг этот малый, чьё лицо так обезображено интеллектом, что смотреть больно, читал не только специальную литературу, а ещё и в Кама-Сутру в детстве под одеялом заглядывал?
И она надвинула своё трепещущее тело на бедолагу, сидящего на табуреточке, скрестив дрожащие голени в брюках в трогательную клеточку, и утробно проворковала: « Мужчина, давайте я Вам чаю согрею!»
При первых же звуках Пашечкиного голоса лицо интеллигента дрогнуло и жалобно скривилось, так как в одно мгновение в его мозгу пронеслась вся его предыдущая жизнь и стоп-кадром остановилась на том самом месте, когда маленьким мальчиком он, кaтaясь на трёхколёсном велосипеде, врезался в асфальтовый каток.
«Тогда обошлось, слава Богу, – мелькнуло в его мозгу, – а сейчас может плохо кончиться!» И, произведя рекогносцировку на местности, где выход наружу был перекрыт розовым чудом, грудь которого нависала над его тщедушным телом, как лавина в горах Кавказа над Баксанским ущельем, он быстро плюхнулся с табурета на пол, развернулся на четвереньках на сто восемьдесят градусов, отполз к окну, подпрыгнул и всем телом навалился на раму. Веса его тела не хватило, чтобы выдавить стекло.
Красная Пашечка злорадно засмеялась и двинулась к беглецу, растопырив свои колбасные руки, но в это время её могутная грудь вывалилась из пеньюара. Пока она закидывала её за спину, интеллигенту хватило времени повернуть обе oкoнные ручки и выпрыгнуть наружу, при этом один туфель соскочил с его ноги и остался на подоконнике Пашечкиной кухни.
«Вобля, – филологическо-истерически подумала Пашечка, – а деньги? Вот так живёшь-живёшь, надеешься-надеешься на чужую порядочность, а твои надежды просто вылетают в окно и даже спасибо не говорят! В прошлый раз слесарь-сантехник плёл тут что-то про троих детей, но ведь уступил жизни порадоваться и денег за сливной бачок не принял!» Она печально взяла двумя пальцами ботинок продавца мониторов и свесилась вниз со своего второго этажа.