– Сколько тебе там? Тридцать два? – рассмеялся Гарри. – Ну-у, ты мне в сыновья годишься, вот что. Так что ты не бахвалься по чем зря, в тебе еще есть дух молодости. Я его вижу по твоим глазам. А я в глазах никогда не ошибаюсь.
– Мне-то не знать, Гарри, мне-то не знать… Давай сюда эту бутылочку и сделай мне, пожалуйста, чего перекусить, как ты умеешь. Пожирнее и посытнее. А то в животе ничего толком и нет, надо, знаешь, заправиться перед спиртным; если пить, то с умом.
– Это ты правильно говоришь, – Гарри зашёл на кухню и сказал, чтобы повар сделал двойной гамбургер с говядиной. – Так что там с твоим признанием? Выкладывай всю правду матку, будем ее рубить.
– Да мне поручили написать один рассказик, чтобы «Дейли» убирались куда подальше, понимаешь? Но дело сделанное, считай. У меня все карты на руках, могу сказать правду – и это будет скорее походить на блеф. Кто поверит, что у этого старика роял-флеш? Они скажут, избавь нас от этого. Они засмеются мне в лицо. Но, Гарри, – Том чуть склонился над столом, – смеётся тот, кто смеётся последним, а?
– И про что же будет этот рассказ?
– Я же говорю, дело сделанное. Немного вызывающе, согласен, но сама идейка… Идейка, что надо, Гарри. Ребятам из «Дейли» такое и не снилось. Они бы и не посмели… Я же из другого теста сделан, веришь?..
– Верю, Том, верю каждому слову, – улыбнулся Гарри.
– А-а черт, знаю, Гарри, ты всегда был на моей стороне. Ты хороший человек.
Верно говорят, что время петля, и когда человек пьёт – эта петля затягивается на шее, подвешивая в удушливом бреду. А когда кажется, что дышать уже нечем, что глаза мутит искрящаяся дымка, эта петля развязывается и возвращает человека обратно; но сколько пройдет мгновений за этот пьяный, липкий сон? Когда Том вышел покурить, взяв сигарету у Гарри – тот специально держал дешевую пачку при себе, чтобы раздавать при нужде своим гостям – на улице уже сгущалась синева вечера и отрезвляющий сырой городской воздух ударил ему в ноздри. Он успел расписать свой рассказ на нескольких черновиках и, поскольку он был сильно пьян, далось ему это дело сквозь тяжкий труд, словно он не изливал то, что было на уме, а высекал киркой сквозь непробиваемый гранит – да с таким напряженным усердием, что стёр свои ладони в кровь, разодрав несколько раз водянистые мозоли. Пьяный, опустошенный, довольный проделанной работой Том стоял, прислонившись к пыльной стене, и глубоко втягивал жгучий, чёрный дым. В этот момент к нему незаметно подкрался Крис – Том был слишком погружён в экзальтацию вечера, чтобы заметить его.