Напротив, через речку был барский дом. Барский дом с цветными стеклами – веранда, застекленная – стеклами цветными: красными, желтыми, синими, и внутри казалось, как мама вспоминала, был чудесный цветной ковер. Они раньше с отцом и в гости к барину ходили. Кругом дома была дубрава, огромные дубы, канавой была окопана вся усадьба такой ямой, рвом заросшим ежевикой, еще всякими колючими растениями. Очень такая была непроходимая естественная ограда. Ну и вот, мама-то говорила однажды, она с отцом пошла к барину в гости. Угощали детей манной кашей, которую мама не любила. Прислуга сказала, что кто манную кашу не съест, тому клубники не дадут. Пришлось ей съесть всю кашу.
Клубнику выращивал там по соседству, арендовал, землю арендатель звали, и его арендак, а потом просто Рендак. Такая стала у него фамилия. Он выращивал клубнику и возил ее в Москву и в Рязань на базар. Рязань – это, как известно, древний город, столица Рязанского княжества.
Местный помещик, занимался разведением лошадей, коннозаводчик был известный. С крестьянами никаких отношений не имел, потому что какие отношения с крестьянами могли быть после отмены 1861 г. крепостного права? Они ему были не нужны. Разводил он лошадей, были у него там работники, специалисты, ну а перед революцией он, конечно, заранее уехал отсюда – чувствует, чем это кончится, и правильно сделал.
Усадьба опустела. Однажды собрались мужики на сход. Долго кричали, орали на этом собрании, потом все пошли громить усадьбу помещичью. Мой двоюродный родственник, который у деда жил и был учителем в сельской школе, он тоже побежал со всеми этими мужиками. Прибежали, топорами как дали по стеклу, все разбили вдребезги. Окна посыпались, стекла кругом – и начали они тащить все, что там можно было растащить. И вот этот мой родственник тоже ценное принес, притащил чучело медведя чем-то набитое и несколько красивых вышитых ришелье салфеток под чайный сервиз. Короче-то говоря, все растащили, и потом она, эта усадьба, загорелась. Как вот здесь сейчас в Москве у нас так делают: надо ликвидировать какой-нибудь дом – смотришь, он загорелся, как у нас Дворец пионеров.
Общая атмосфера, которая там была – маленький, конечно, я еще был, и мало что понимал, да и понимать не мог. В основном бегали мы все по пыли. Кругом улицы были пыльные, пыль поднимали ужасную. Вот я говорил о железной дороге, так там, на железной дороге поезд «чух-чух-чух», паровоз пары пускает – и мы изображали из себя поезд. Бежишь, пыль стараешься взбить, из прутиков делали эти жезлы. Один – начальник станции, а ты тут вроде паровоз, и пыхтишь, едешь, и друг другу жезл передавали, и пылищу такую поднимали, что вообще.