Блики от закатившегося солнца погасли, сменившись свечением Завесы, из-за которого я не могла заснуть. Сияя в лунном свете, она влекла меня к окну тесной спаленки, и я смотрела и смотрела на нее, пока стекло не запотело от моего дыхания. В голове у меня, как всегда, звучали последние слова отца, призывавшего меня вырваться на свободу, в ночь, узнать обо всем том, что ожидало меня за пределами этой жалкой деревушки.
Улетай на свободу, Маленькая птичка.
Я плотнее укуталась в старое драное одеяло, пытаясь прогнать озноб, но холодный воздух поздней осени упрямо просачивался сквозь щели оконной рамы. После смерти отца много зим назад, в жалкой попытке сохранить тепло самыми суровыми зимними ночами, я заткнула дыры лоскутами ткани от старых платьев, из которых уже выросла.
Осенью я была почти уверена, что этого окажется достаточно. Но как только наступала настоящая зима, я присоединялась к брату на полу перед огнем, а наша мать спала рядом в кресле-каталке, которое лорд Байрон изготовил для нее после принесения нашего отца в жертву.
Моя спальня когда-то служила чуланом. Сейчас в ней практически не было мебели, за исключением моих скудных пожитков и кровати, сделанной руками отца. Пол почти полностью прогнил, и брат латал его каждый раз, когда он проваливался у меня под ногами.
Дотронувшись до прохладного потрескавшегося стекла, я заскользила пальцами по кругу, который вытирала рукавом столько раз за эти годы, что и не сосчитать. Когда дрожащие пальцы наконец коснулись защелки посередине, я оглянулась, чтобы убедиться, что брат не появился в дверном проеме, намереваясь поймать меня, когда я в очередной раз ускользаю на ночную прогулку.
Открыв защелку, я потянула створки, и ветер почти распахнул их настежь. Холодный воздух резко ворвался в спальню, и у меня перехватило дыхание. Я едва успела поймать, створки, чтобы они не стукнули и не перебудили немногочисленных обитателей нашего ветхого домишки. Пряди темных волос, выпавшие из косы, сдуло с лица. Я забралась на подоконник и села, свесив ноги. Кожу покалывало, когда лунный свет целовал мои голые руки.
Мне не хотелось проводить эту ночь в заточении, внутри этой полуразвалившейся ловушки, которую трудно было назвать настоящим домом. Только не сегодня, когда с другой стороны подоконника меня призывало к себе ночное небо, а из леса лился свежий аромат сосны, которым я никак не могла надышаться.