Указание выполнили беспрекословно:
даже капитан послушно заглотил водки из манерки, после чего сжал
зубами ремень. Вот и хорошо. Я помыл руки в теплой кипяченой воде,
намочил в ней тряпицу и отер от крови края раны. Следом прошелся
водкой. Взял гвоздь-зонд. Ну, с Богом!
Инструментальное зондирование раны
нужно делать быстро – меньше мук для пациента. Зонд резко вошел в
рану (капитан дернулся и замычал) и где-то на половине своей длины
уперся в нечто твердое. Ага! Теперь зонд в сторону, подцепить и
аккуратно тащить к себе… Кровяной сгусток, в котором с трудом
угадывалась пуля, показался над кожей бедра, я подхватил его
пальцами левой руки и вытер о тряпицу. Внимательно рассмотрел. Не
повезло, удалось достать только пулю, тряпки остались внутри. Об
этом говорило и отсутствие обильного кровотечения из раны.
– Достал? – спросил меня капитан,
выплюнув ремень и приподняв голову.
– Пулю – да, – сообщил я, показав ему
свинцовый кругляш. – Но в ране остались вырванные ею куски рейтуз.
Нужно извлечь, не то приключится Антонов огонь. Потерпите еще.
– Давай! – обреченно кивнул капитан и
сам сунул ремень в рот.
В этот раз следом за сгустком из раны
толчком выплеснулась кровь – темная, венозная. Замечательно,
артерия не задета – я этого боялся больше всего. Затампонировав
рану тряпицей, я промыл сгусток в воде. В пальцах он расслоился на
два кусочка. Все. Протерев края раны водкой, я забинтовал
ногу.
– Кладите его благородие в телегу, –
сказал егерям.
– А рейтузы? – спросил
фельфебель.
– Пока не надевать.
– Наскочит француз, а я с голым
задом, – проворчал капитан. Надо же! Я думал, что он без сознания –
отключился при втором зондировании.
– Нужно будет менять повязки, –
сказал я. – Каждый раз снимать рейтузы? Для начала их нужно
постирать – все в крови.
– Хорошо, – кивнул капитан. –
Синицын! – он посмотрел на фельдфебеля. – Фельдшера накормить,
одеть и обуть. Найдешь во что?
– Подыщем, ваше благородие! – кивнул
фельфебель.
– Обращаться с ним уважительно. Он
сын дворянина.
Капитан вздохнул и закрыл глаза.
Егеря бережно подняли его с земли и положили в телегу, прикрыли
шинелью. Я стоял в недоумении. С чего Спешнев взял, что я сын
дворянина? Через мгновение пришло осознание, что туплю. Во-первых,
имя дворянское. Есть здесь негласная традиция. Детей крестьян и
мещан не называют Платонами, также, как, скажем, Александрами,
Павлами и Николаями. Поп не позволит. Вот Пахом или Силантий –
пожалуйста. Отчество у меня тоже «благородное». Я говорил с
капитаном по-французски, а ему учат только дворян. Нет, дворня
помещика может знать тоже, но слуг не зовут Платонами…