Подумав, я отстирал кровь с
запачканной рубахи – в холодной воде это удалось легко, отжал ее и
накинул на себя. Хоть какая-то одежда! Влажная, грубая ткань плотно
облекла тело, стало холодно. Зато срам прикрыт – рубаха длинная.
Древнее словечко «срам» всплыло в памяти само, и я подивился этому.
Откуда? Внезапно, пораженный одной мыслью, заспешил обратно. Босые
ноги оставляли на усыпанной росой траве темный след, зябли от
влаги, но я не обращал на это внимания. Оказавшись на поляне,
уставился на то, чем зацепился взглядом на пути к ручью, но,
томимый жаждой и нуждой, не придал значения.
Ружья! Составленные в пирамиду, с
торчавшими над стволами длинными, трехгранными штыками, они
прекрасно различались в свете еще не показавшегося над горизонтом
солнца. Не веря собственным глазам, я подошел ближе. Никакого
сомнения: русские пехотные ружья образца 1808 года. Калибр – 7
линий или 17,8 миллиметров. Мушка припаяна к последнему кольцу у
края ствола. Толку от нее мало – шатается, но для того, чтобы
стрелять на расстоянии, когда у человека видны белки глаз – это
примерно 50 метров, можно обойтись и без нее. Откуда знаю?
Приходилось держать в руках, правда, реплику, а не оригинал, но
меня уверили, что она идентична образцу. Эти ружья репликами не
являлись. Остро заточенные штыки – на новоделах они тупые, потертые
ложи и приклады. Я нагнулся и осторожно понюхал дульный срез
ближнего ружья. Из него стреляли, причем, относительно недавно. Из
ствола несло характерным запахом серы, который оставляет сгоревший
дымный порох.
Выпрямившись, я внимательно осмотрел
поляну. Теперь взгляд подмечал то, на чем ранее не задерживался.
Пара телег с выпряженными лошадьми, одна крытая брезентом фура,
тоже без коня, составленные в пирамиды ружья, необычная одежда
спавших у костров людей. Не все из них были укрыты шинелями.
Зеленые мундиры с фалдами и обшлагами, отделанными сукном такого
же, но более темного цвета, белые, полотняные штаны с пуговицами по
наружным сторонам голеней. Надеты поверх сапог. В головах спящих
кожаные ранцы, рядом лежат кивера в холщовых чехлах. Егеря, если не
ошибаюсь… Не похоже на лагерь реконструкторов, которые довелось
видеть. Не было современных палаток, мангалов, валяющихся в траве
пластиковых и стеклянных бутылок (как же без них?), цветных
упаковок и прочих мелочей, говорящих о двадцать первом веке. Здесь
царил девятнадцатый. «Полностью аутентичный», – как сказал бы мой
приятель Илья, изображавший на сходках реконструкторов гвардейского
поручика.