Старый Руссик снова переживает нелёгкие времена.
В молчании обошли мы запертый на замок храм, осмотрели ветхий братский корпус с пристроенной к нему башней из плитняка, обшитой почерневшими, кое-где отставшими досками. На тяжёлых дверях корпуса висел амбарный замок. Третье строение мы определили как склад или сарай. У его стены торчал из травы покосившийся могильный крест. Продравшись сквозь заросли шиповника, я разглядел вырезанные на нём буквы «К» и «В».
Тут громкие возгласы оповестили нас о явлении живой души. Невесть откуда взявшийся сухой сутулый монах, назвавшийся Ионой, радостно приветствовал нас. Он отпер амбарный замок ключом соответствующего размера и повёл нас осматривать параклисы – церковки, расположенные одна над другой на трёх этажах той самой обшитой досками башни, что разглядывали мы снаружи.
– Один вы здесь… – полувопросительно произнёс Борис.
– Один, спаси Господь, пять лет уже, – ответил монах Иона с характерной южнорусской интонацией. – Тяжело одному. Заболел или ещё чего… Всё один.
По всему было видно, что разруха свила здесь гнездо давно и основательно. Монаху хватает сил только на то, чтобы поддерживать в порядке показанные нам старинные церкви во имя великомученицы Варвары, Сорока двух мучеников и Саввы Сербского. Последняя – самая знаменитая и памятная. Растко, сын сербского государя Стефана Неманича, совершая паломничество, остался послушником в Старом Руссике. Из окна той самой башни, где мы теперь находились, он сбросил своё царское одеяние к ногам приехавших за ним посланцам отца и принял монашеский постриг под именем Саввы. Было это давно, ещё в XII веке. Савва, впоследствии ставший сербским архиепископом, – один из самых почитаемых святых в Сербии.
«Сербский след» в истории монастыря встречается ещё раз. В XIV – XV вв., когда на Руси было монгольское иго, именно сербская церковь не дала умереть обители.
Прошлым летом, продолжает наш провожатый, случилась большая беда: провалилась крыша, и дожди залили иконостас. Одному было не справиться. Хорошо, монастырь дал деньги и рабочих, залатали…
– И что же, будет всё это когда-нибудь восстанавливаться? – спрашиваю я, осторожно ступая по изгнившим ступенькам.
– Как Бог даст, – смеётся Иона.
– Надо, чтобы люди захотели.
– Истина, истина! – Лицо монаха озаряется, и он согласно кивает головой. – Бог ведь хочет в любое время помочь, но люди неспособны воспринять его желание. Очень тяжело оторваться им от этого, знаете, ну…