Вызвали в обком.
Еле бредём в молчании всем редакционным базаром.
Уже у входа нас нагнал Малинин, первый секретарь.
Я показываю ему на уныло идущих позади. У всех опущенные головы. Едва переставляют ноги.
– Валерий Иванович! Ну чем не живая картинка «По пути на эшафот»?[51]
– Зато с эшафота все полетят радостными орлами. Идейно вас подпитаем!
Особенно на бюро несли по кочкам Конищева. Бывший директор сельской школы. Сейчас в «Молодом» генералит в идеологическом отделе «Юность». Второй Суслов![52]
Областная партийная газета никак «не нахвалится» им. Раз за разом докладывает читателям: Конищев украл статью у одного, у второго, у третьего. И всё сходит ему с рук.
А что нагородит от себя – без тоски не взглянешь.
Вот он разбежался порассуждать о неупорядочении зарплаты. И начинает статью с письма в редакцию Петрова (псевдоним Конищева). Пишет самому себе!
Говорят ему на бюро об этой чумной глупости, он в оправдание жалуется первому секретарю:
– Думаете, Валерий Иванович, легко написать статью? Сколько надо прочитать…
– Переписать, – с издёвкой подсказывает секретарь ему.
– Ну да!
– На восемьдесят процентов чужое переписываешь! И не говори.
Молчит, раз переписывает. Как возражать?
А вот ещё позанятней статейка «Четыре часа наедине со следователем».
Лучший друг-алкаш украл у Конищева пиджак и продал грузинам за три рубля. Пропил тот трояк вместе с Конищевым. Те грузины перепродали пиджак другим грузинам уже за семь рублей. Эти грузины увидели в кармане документы и звонят Коню:
– Приходи с пятью рублями, отдадим документы.
Конь пришёл с милицией.
Решение бюро было конкретное: морально нечистоплотен, идейно неустойчив; снять с должности заведующего отделом «Юность».
И эту «Юность» бухнули мне. Ведёшь успешно «Колос», бери в свои руки власть и в «Юности».
Уж так у нас. На ту лошадку, что везёт, и наваливают.
13 сентября 1965
На смену детям капитана Гранта пришли дети лейтенанта Шмидта.
Л.Лях
У грязных денег и сила нечистая.
С.Мягков
Вернулся я сегодня из отпуска, и мой литраб Крутилкин, обращаясь ко мне, назвал меня по фамилии.
Я страшно удивился:
– Ты чего? Забыл, как меня по имени? Подсказать?
Он гордо засопел и, повыше задрав свой бледный испуганный нос, вышел.
Мало-помалу туманишко рассеивается.